| http:// evgeny saakov .ru |
|
|
||||
|
сайт для со- |
 |
-беседников
|
||
| Пусть
не покажется странным вспомнить о Дне рождения в День памяти. Это станет
понятным из дальнейшего… Непростой случился тот День рождения. И по месту, и по событиям, и по кругу участников. Хотя, что значит День рождения "простой"? На то он и непростой день от года к году, что выделен для кадого из нас самым исключительным событием - нашим приходом в мир. Но вот чем старше мы становимся, тем дальше сами отодвигаем и задвигаем это исключительное событие в некий фон, кулисы памяти и празднуемого дня. Так вот, непростой тогда случился день - исключительное событие, уже 13-летней на тот день давности, выступило из фона, из-за кулис, поставив себя в самый что ни на есть центр внимания и действия. Привычна литературно-киношная фраза - второй, а то и третий, раз родился. Она о героях, избежавших смерти, и о пациентах, возвращенных к жизни. Религия же издавна числит второе рождение в своих важнейших культах и таинствах. И в кино-литературе, и в религии, и в своей-чужой жизни таким образом к первому дню рождения может быть добавлен второй, а то и третий (и такое бывает). Также празднуемый. В то 21 января 1993-го Женька был, ни много, ни мало, героем, избежавшим смерти. Говорю абсолютно серьезно. … Место того празднуемого Дня рождения - Подмосковье, где проходил очередной V Методологический съезд. В гостях у виновника торжества, разумеется, должна была собраться почти вся Сеть методологических лабораторий во главе с ее патриархом - Георгием Петровичем Щедровицким. Одна из жилых комнат пансионата, оккупированного съездом, готовится стать праздничным залом, другая превращена в кухню-разделочную. Между ними курсируют во главе Лены Ланганс активисты и волонтеры Женькиного Дня рождения, перемещая туда-сюда-обратно снедь и посуду. К слову. Все происходит в пансионате, еще вполне советском, а не в звездочной гостинице глобализированного мира. Поэтому нет под рукой ни сока, ни вина, ни торта, ни десерта. Это все Женька с мамой накануне выискивали в окрестных пансионату городках и селах (стоит вспомнить, что представляли собой прилавки начала 90-х, а то подчас и забывать стали). (продолжение следует) 2013-01-20 ПРОДОЛЖЕНИЕ Итак, все снуют туда-обратно. У всех чудное настроение, приподнятое Съездом и предстоящим застольем. И Женька, разумеется, не мог остаться в стороне от веселой суеты: что-то надо распаковать, что-то переложить, что-то перенести с этажа на этаж. Мама, разумеется, тоже сновала, верная своему принципу, что без ее взгляда, совета и прямого указания стол будет не стол, а сервировка не сервировка. И на самом деле, в этом искусстве ее не превзойти. А когда кто-то решил, что нужно перед общим сбором проветрить комнату, то Женька был здесь же, а мама трудилась и давала ценные распоряжения в "разделочной". Ну кому, как не самому молодому и легкому вскочить на подоконник и открыть фрамугу? Вот самый молодой и вскочил. Все бы ничего, но Женькиного роста явно не хватало, чтобы просто и удобно взявшись за ручку, потянуть на себя широченную фрамугу и затем опустить ее вниз. Фрамуга не поддавалась - и высоко тянуться, что не приложишь всю силу рук, да и прихватило ее многократной покраской в придачу с изморозью. Тем не менее, Женька старался - не спрыгивать же обратно на пол, чтобы уступить место взрослому и рослому. А такой был рядом - Юра Луковенко. Наконец фрамуга начала поддаваться. Женька, чтобы использовать свой вес, а не силу рук, которой явно не хватало, буквально повис на ручке. Не все, присутствовавшие в комнате, следили за Женькиными усилиями, но все обернулись к окну на раздавшийся грохот. Двойной стеклопакет горизонтально открывающейся фрамуги обрушился на голову мальчишки. Глазам предстала невообразимая картина. Женька стоял на высоком подоконнике высокого окна, а голова его в буквальном смысле слова была схвачена гарротой. Рама фрамуги лежала на плечах, поддерживаемая его руками, а оставшиеся в ней треугольные ножи-осколки окружали горло и шею. "Не шевелись", - не то что бы громко и не то что бы тихо вырвалось у меня. Главное, нельзя было испугать мальчишку, даже заставить его вздрогнуть. (…) Вспоминаю из своего детства. Как-то мой отец, Женькин дед, поскользнувшись, попал правой рукой в остекленную дверь и, потеряв равновесие, упал. Не перерезанными оказались только кости. Более года только нарождающаяся отечественная нейромикрохирургия сшивала и штопала все то, что имеется в запястье и делает кисть руки кистью. А кисть эта принадлежала руке художника, и самым привычным для нее была также кисть - художественная. Спасибо хирургам, проявившим недюжинную изобретательность в бесконечных и многочасовых сложнейших операциях. Отец не стал инвалидом, но всю жизнь вынужден был не давать руке покоя специальной гимнастикой, поскольку своенравные нервы и сухожилия никак не хотели срастись в соответствие с исходным природным замыслом. (…) Вернемся в Подмосковье 93-го. Спасибо судьбе, которая не сбросила Женьку с подоконника. Шея - не рука, ребенок - не взрослый: ситуация крайне драматическая. Теперь нужно было распорядиться дарованным судьбой: Женька устоял на ногах, не запаниковал, не остолбенел. Он ждал помощи. Ему приходится тянуться, привставать на пальцах ног, его роста не хватает, а ведь шею нужно устроить как нельзя "удобнее" в воротнике проклятой фрамуги-гарроты. Малейшее движение вверх-вниз, влево-вправо причиняет боль и грозит непоправимым. Руками, поддерживающими фрамугу, не помочь. С рассеченной макушки стала сочиться кровь, к ногам подкатывать опасная предательская слабость. Вышел из оцепенения Юра Луковенко. Они с Женькой смотрят друг на друга, и обоюдный взгляд связал их - они должны теперь чувствовать и понимать друг друга синхронно и без слов. Спасение в спокойствии и бездействии одного и в непромедлительной действенности второго. Юру плавно взнесло на подоконник. Вот фрамуга уже в одной его руке, а другая осторожно раздвигает осколки... Еще и многажды благодарность судьбе и случаю. (…) Веселый до того сервировочный переполох, оборванный разыгравшейся драмой, уступил теперь место молчаливой суете, изредка прерываемой медицинскими вопросами-ответами. Из Женькиной головы и шеи вынимаются разнокалиберные осколки, промакивается кровь, прикладываются компрессы. Постепенно к нему возвращается обычный "залихватский" настрой. "Что вы все перепугались? Ничего страшного! Подумаешь, чуть-чуть порезался…?" Он прав - перепугались все страшно. Мало даже сказать, что перепугались, мы чуть не умерли со страха. Вот только мама ничего не ведает, она на другом этаже, в другой комнате. Конечно, то было к лучшему. Была бы здесь, наверняка пришлось бы заниматься двумя пациентами. Итак, ничего не ведающую маму, всю ушедшую в подготовку праздничного стола для сына, нужно ввести в курс дела. Взялась за эту миссию Лена Ланганс, всегда чувствующая себя самой рассудительной в любой компании и обстановке. А там, побледнев, она не смогла сказать ничего лучшего, как дежурную во все времена фразу: "Лена, не беспокойся, все уже хорошо". Всем нам эта фраза говорит все и сразу - случилось несчастье. (…) Но хватит о грустном, пора к столу. Думаю, не нужно живописать разговоры наконец-то начавшегося застолья. Тостам за здравие именинника не надо было витийствовать. Георгий Петрович по праву старшего первым поздравил Женьку со вторым Днем рождения, случившимся на тринадцатом году. А дальше компании только и оставалось, перебивая друг друга, вспоминать и предлагать поднять бокалы за мужские качества и геройское поведение юного виновника. |
||
| В.Сааков, 20 январь 2013 | ||
2015
2014
2013
2012
2011
2010
2009
2008
2007
2006
архив текстов |
||
| ^^^вверх |
| с 15 ноябрь 2012 | ||
| последнее
обновление: 29 март 2015 23 январь 2015 20 январь 2013 |