главная
о
лаборатории
новости&обновления
публикации
архив/темы
архив/годы
поиск
альбом
|
|
||
|
Виталий
СААКОВ |
| вернуться в разделш | Гуманитарные практики и технологии | ||
| содержание разделаш | Заметки о рефлексии | ||
| 0. Уведомление |
| 1. Рефлексия как другое мышление того же самого |
| 2. Обстоятельства, требующие рефлексии |
| 3. Об аналогах обстоятельств, свидетельствующих о рефлексии |
| 4. Действительность и реальность рефлексии |
| 5. Эффекты и результаты рефлексии |
| 5.1. Эффекты и результаты рефлексии |
| 5.2. О рефлектирующей и рефлектируемой мыслях |
| 5.3. Содержания рефлектирующей и рефлектируемой мыслей |
| 5.4. Схематизация и рефлексия |
| 5.5. Рефлексивная схематизация в пространственном развитии |
| 6. Продукты рефлексии |
| 6.1. Схематика и логика в метадизане |
| 6.2. Функциональный подход и продукты рефлексии |
| 6.3. Функциональный подход в метадизайне и пространственном развитии |
| 6.4. Управление пространственным развитием – рефлексивный продукт метадизайна |
|
| Виталий СААКОВ | ЗАМЕТКИ О РЕФЛЕКСИИ, пришедшие на ум в обстоятельстве избытка о ней методологизмов и недостатка коммуникации |
| 0. Уведомление | Несколько лет назад на очередной "семейной игре" Школы культурной политики была сформулирована задача написания глоссария по СМД-технологиям мышления. В соответствии с принципами ОДИ самоорганизовались несколько групп, взявших на себя одну из задач в написании словарных статей о процессах мышления, его режимах и типах. Одна из групп взялась за подготовку статьи о рефлексии как важнейшем для СМД-подхода процессе мышления, другие группы – о не менее важных типах и режимах мышления. Я не был ни на одной из "семейных игр", потому и не вошел в состав рабочей группы «Рефлексия». Но в прошлом году организатор работ над глоссарием, Максим Осовский, подключил меня к тематическим онлайн семинарам, ведущим групповую терминологическую работу. Подключиться в той мере, которая требовалась семинарами, я не смог. Отсюда и подзаголовок. | Опубликованные 15 июня в FB «Заметки о рефлексии» получили несколько положительных реакций, один перепост, но не вызвали комментариев. И это я могу себе объяснить. Заметки, как явствует из Уведомления к ним, написаны в жанре, во-первых, самоотчета перед собой и, во-вторых, как бы отчета перед организатором работ над словарными статьями. По первому. Важные для себя записи и тексты я пишу для себя завтрашнего, в убеждении, что завтра буду умнее, а сегодня должен подпрыгнуть как можно выше, особо не заботясь о правилах и технике прыжка. Данные «Заметки о рефлексии» – также важный для меня текст, с которым, надеюсь, буду работать завтра. Подобные тексты, до которых я еще буду дотягиваться, у меня не впервой. Поэтому 10 с хвостиком лет назад я предпринял рефлексивный анализ такого приема писания в статье «Предприятия и практики мысли Московского методологического кружка: преодоление границ, устанавливаемых мысли языком и знаком» (международная конференция «Русская философия в горизонте современного мира», София, 2009). Я самоуверенно тогда полагал, что по-своему нащупал созвучный именно для себя "нерв" ММК. Через 10 лет с хвостиком я не отказался от положений статьи, но смотрю на них уже с подозрением. По второму. Я попробую пройтись по всем рубрикам «Заметок» с тем, чтобы взглянуть на них через призму положений софийской статьи. Как могли бы в этом случае называться «Заметки»? «Русская рефлексия в горизонте современного мира»? Или из варианта предварения к той статье – «Современный мир в горизонте русской рефлексии»? Или, опустив национально-языковой аспект и акцентировав рефлексивный, – «Современный мир в горизонте философской рефлексии»? Пожалуй, такая рамка наиболее адекватна. И если еще ее уточнить, то – «Современный мир в горизонте философско-методологической рефлексии». Это о названии рамки, а название статьи будет следующим – «О рефлексии, как преодолении границ, устанавливаемых мысли языком и знаком». Но сама статья – дело весьма неопределенного будущего. А пока в плане самоподготовки к ней пройдусь по июньским рубрикам заметок, развёртывая их тезисное содержание, в том числе в виду софийской статьи 2009 г. |
|
|
 |
 |
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
| 1. Рефлексия как другое мышление того же самого | Этим подчеркивается, что рефлексия не есть смена типа, рода или вида мышления. Мышление остается в своей исходной принадлежности, но проделывает работу в весьма специфических обстоятельствах, которую не стало бы проделывать, не будь подобных. Их определение с известной долей вероятности может быть выведено априори, но в подавляющем большинстве случаев рефлексия есть эмпирический факт, констатируемый апостериори. | Для иллюстрации данного положения введем и далее развернем изображение, составленное философствующим Методологом и методологизирующим Философом. Философия и методология уже не вчера взаимоопределяют друг друга.
Именно данная связь требует указания на особенности внимания, характеризующего ту и другую фигуры. В общих чертах особенности могут быть выведены из интеллектуальных оснований наших фигур (или же сведены к ним). Так, философствующий Методолог сосредоточивает внимание на разработке средств/методов, и переключение внимания на объекты ему необходимо для того же сосредоточения. Иным руководствуется методологизирующий Философ – его внимание привлечено объектами, присущими миру и обращение к средствам/методам их описания диктуется ими же. Детализация, во-первых, различия интеллектуальных стратегий наших фигур и конкретизация, во-вторых, их взаимодействия будет раскрываться по мере развертывания положения, сформулированного выше. Развертывание положения вкупе с его изображениями тем самым будет иллюстрированной "анатомией" рефлексии (моделированием ее процесса и движущих механизмов). 26 июнь 2022 |
|||||
|
|
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
| 2. Обстоятельства, требующие рефлексии | Их следует подразделить на "нормальные" и "экстремальные". И те, и другие связаны с экзистенциальным риском/угрозой различной степени и вероятности, касается ли это аспектов поведенческих, деятельностных или мыслительных. К "нормальным" отнесены обстоятельства, которых можно избежать заранее или из которых можно выйти, оказавшись в них. Уход от подобных обстоятельств или выход из них обеспечивается рефлексией. Напротив, "экстремальные" обстоятельства характеризуются невозможностью их избежать или же из них выйти. Это не означает безоговорочного принятия "обрушившихся" обстоятельств. Это опять же означает проделывание работы, ранее не свойственной сложившемуся было комплексу поведенческих, деятельностных и мыслительных приемов. Проделывание подобных работ также требует рефлексии. | Наметим таковые обстоятельства в форме вопроса: феномены, внимаемые обеими фигурами (рисунок-1), будучи рассмотрены отдельно в рамке современного мира и отдельно в рамке горизонта – это будут тождественные в них феномены?
Образцы и нормы выражаются в языке и знаке, предназначенных к своей трансляции в специальных "каналах" или же в традиции, в которой "естественность" языка и знака весьма условна. Даже в том случае, когда "живым" образцом служит умелый человек, последний также выступает знаком, сопряженным с языком. Знак и язык – сложные конструкции, а выражающие образцы и нормы в особенности. Мыслительная деятельность – деятельность сложная сама по себе. Ее отличие в плане нормирования от сложной "физической" в том, что мыслительная деятельность не сталкивается с "сопротивлением" вещественного материала, который выступает определенной нормой-ограничением отправляемым приемам "физической" деятельности. На рисунке-2 символы современного мира и его феноменов замещены символами культуры и двух границ – знаковой и языковой. Замещение позволяет содержащееся до того в рамке современного мира изобразить в ином ключе – в деятельностном, а не в объектном. Теперь на рисунке не созерцатели феноменов, а работники мысли. Их мысль в своей работе (стрелка вверх) приближается к границам языка и знака. А как иначе? Феномены современного мира в интуиции их созерцателей с рисунка-1 указывали, тем не менее, на горизонт – "за" культуру. Феномены, таким образом, не могли в полной мере, "без остатка" принадлежать современному миру. Но в логике рисунка-2 это означает, что язык и знак, как базовые регулятивы культуры, для "неправильно", ненормативно работающей мысли горизонт закрывают. Культура выступает хранителем феноменов современного мира, нормируя работу мысли. 01 июль 2022 |
|||||
|
|
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
| 3. Об аналогах обстоятельств, свидетельствующих о рефлексии | Следует обозначить круг подобных обстоятельств. Разумеется, "нормальных" в этом кругу окажется на порядки больше "экстремальных", что не говорит об их преимуществе в уяснении роли рефлексии. И там, и там проделывается несвойственная работа. Что должно быть положено в основание данного круга? Разумеется, именно то обстоятельство, в котором обнаруживается непредсказуемо растущий массив несвойственных до того работ. В контексте обсуждения и развертывания представлений о рефлексии (философских, а также психологических и педагогических) в качестве такового основания безусловно выступает ОДИ. В этом плане ближайшими ее аналогами следует признать проблематику и тематику областей пространственного развития и (мета)дизайна. | Г.П.Щедровицкий, философ и методолог, подчеркивал: говорить нужно не о том, что знаешь, а о том, что нарисовано. В данной манере мыслить язык выступает иллюстрацией знака. Рефлексия, если это не психологическое переживание-состояние, относится к такой – несвойственной "просто мышлению" – манере мыслить.
Исходя из рисунка-2, возможно следующее: ЧТО и КАК от них "скрывает" культура или ЧТО и КАК может "открыться" в виду горизонта. Но как возможны такого рода вопросы и как возможно прийти к ним? Культура – необходимое условие воспроизводства деятельности, в т.ч. мыслительной. Отбирая исторически лучшие образцы деятельности, культура подводит ее к должным пределам и, вместе с тем, к ограничениям. Последнее вступает в противоречие с трансформацией деятельности и, прежде всего, мыслительной. В чем состоит противоречие? Как-никак, следование образцу и норме – это культурное достижение. И ему предшествуют и в нем поддерживаются "нормальные" обстоятельства, привходящие в деятельность наряду с ее образцами и нормами. Таковые обстоятельства должны составлять и по факту составляют подавляющий вес обстоятельств деятельности. В них деятелей не ждут, и слава богу, "муки" самоопределения. Если здесь и предстоит им какая-либо экзистенция, то она всецело сводится к "неотступничеству" культуре – образцу и норме. Подавляющий вес "нормальных" обстоятельств – это никак не полный вес обстоятельств мысли и деятельности. Таковые наполнены также "экстремумами" – обстоятельствами, осложненными культурным "отступничеством". Поводы и причины тому – интуиция, метафизика, история интеллектуальных поисков. Интуиция мыслителей не единожды подвергала сомнению незыблемость границ культуры и опиралась на уверенность в их преодолении. Философская метафизика раз за разом прозревала горизонты мира, переосмысляя и трансформируя значение и роль культуры. История методологии не перестает полниться сюжетами культурных революций и поворотов в ранее проложенных руслах культуры. Цель сборки подобных "экстремальных" обстоятельств деятельности поставил перед собой ММК, воплотив ее в конце 70-х в форму оргдеятельностной игры. ОДИ инициирует и стимулирует индивидуальное и групповое самоопределение, и что особо важно, "двигателем" которого служит рефлексия. В отсутствие рефлексии даже самое незатейливое самоопределение фиктивно. В развертывании наших изображений рефлексия символизирована двумя направленностями мысли (рисунок-3). Стрелка, направленная "от" мыслящих/действующих индивидов "к" границам культуры, – это мысль, непосредственно опирающаяся на язык и знак, вмененные той же культурой. Стрелка "от" горизонта (сложения метафизики, интуиции и поиска сущего) "к" границам культуры – это мысль, преодолевающая и заполняющая возникающий между ними "зазор". Его рефлексивное преодоление/заполнение обеспечивается схематизацией – "здесь и сейчас" находимыми и включаемыми средствами (анормального) графического языка. Его функции – быть изобретателем, переводчиком, интерпретатором, конструктором… значений, востребованных в обстоятельствах дефицита и дисфункции культурных норм, несомых "обычными" языком и знаком. Рисунок-3 вполне изображает ОДИ – ее "нормальные" и "экстремальные" обстоятельства двигающих игру актов самоопределения и рефлексии. Но не только ОДИ. Рисунок можно рассматривать и как принципиальное изображение подобных обстоятельств в областях метадизайна и пространственного развития. В них также "нормальные" и "экстремальные" обстоятельства самоопределения и рефлексии производят кардинальные изменения современного мира подобно его игровым изменениям в ОДИ. 10 июль 2022 |
|||||
|
|
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
| 4. Действительность и реальность рефлексии | Анализ множественной действительности рефлексии в ОДИ позволяет соотнести ее "игровые" формы с "реальными" в отмеченных выше областях. ОДИ интенсивно порождает ситуации – нетипичные феномены "общежития" (прежде всего совместного поведения и действия), которые с необходимостью требуют к себе весьма и весьма определенного отношения. Ситуации, что называется, объективны, а отношение к ним субъективно. Безразличие к этой, конкретной ситуации (возникшей нетипичной форме "общежития"), ее здесь и сейчас игнорирование влечет впредь непредсказуемые работы для сложившегося комплекса поведенческих, деятельностных и мыслительных приемов. Объем подобных работ может быть чрезмерен, даже начать "зашкаливать". Тогда носитель комплекса, "вляпавшись" в ситуацию, будет вынужден подвергнуть сомнению ранее утвердившиеся в нем реактивные приемы, а подвергнув сомнению, испытать недоверие к их основаниям. | Предыдущей заметкой (#3) был поставлен вопрос: что говорят/показывают друг другу философствующий Методолог и методологизирующий Философ. Тем не менее, привлекаемые изображения не содержат символов их взаимодействия и,
Исходя из рисунков1-4, общим положением для действительного рефлексивного взаимодействия следует считать методологическую рефлексию "над" философской мыслью и, соответственно, философскую рефлексию "над" мыслью методологической. Внимание той и другой мысли, напомню, обращено к феноменам современного мира, и обращение мотивировано "подозрением" их связи с горизонтом – с грядущими изменениями мира (рисунок-1). Другими словами, помимо учета феноменов как данностей современного мира, мысль обеих фигур усматривает в них также "потусторонние" этому миру связи. И если внимание к феноменам современного мира не требует от каждой из внимающих фигур выдающихся усилий, то этого нельзя сказать о "подозрении" связи феноменов с горизонтом. В этом случае опора на привычные профессиональные средства – языковые и знаковые – "закупоривает" мысль обеих фигур в границах культуры (рисунок-2). Для феноменов в современном мире подобное обстоятельство несомненное благо, т.к. внимание к ним обретает некоторое дление и свою неоднократность. Для выяснения же связи феноменов с горизонтом, с грядущими состояниями мира, данное обстоятельство уже вряд ли благо. Итак, в чем определенность действительностей рефлексивного взаимодействия, изображенного рисунком-2, чем это взаимодействие действительно? Также напомню, если философствующий Методолог сосредоточивает внимание на разработке языковых и знаковых средств/методов, то внимание методологизирующего Философа к объектам (феноменам) необходимо философствующему Методологу для того же сосредоточения на своих средствах/методах. Действительно, языковое и знаковое представление объектов методологизирующим Философом позволяет философствующему Методологу благодаря иному взгляду (не чуждому методологичности!) поставить вопросы к культивируемым им средствам/методам. А именно, если вернуться к рисунку-1: вопросы к их возможности "продвинуть" мысль методологизирующего Философа (в том числе в ее методологическом аспекте!) к горизонту современного мира. Или же к невозможности подобного "продвижения". Иным руководствуется методологизирующий Философ: его внимание привлечено объектами (феноменами) и обращение к средствам/методам их описания диктуется ими же – объектами. Представление "сторонних" средств/методов философствующим Методологом позволяет методологизирующему Философу задаться вопросом, "исчерпан" ли объект? "Сторонние" средства/методы подталкивают методологизирующего Философа к отрицательному ответу, ибо не "продвигают" его мысль в виду горизонта и, если вернуться к рисунку-1, ничего не говорят о связи внимаемых феноменов с грядущими состояниями мира. Таким образом, взаимодействие фигур, неуклонно культивирующих испытанные приемы, приводит обе к "неутешительной" констатации: их интеллектуальная "упертость" прочно удерживает мысль в современном мире. Это если изображением действительной рефлексии принять рисунок-1. А если оттолкнуться от рисунка-2, то перед нами (а равно перед нашими фигурами) возникает целый ряд действительных рефлексивных взаимодействий. И прежде всего – это нащупывание и обнаруживание языковых и знаковых ограничений своей мысли, ограничений обоюдных и взаимных. Далее, утвердившись в данной оценке, остается признать отдельные и частные, казалось бы, трудности/ограничения в работе мысли "законным" эффектом культуры. 18 июль 2022 |
|||||
| Рисунок-3 изображает именно это обстоятельство, принципиальное для работающей, а не столько функционирующей мысли. Культура помимо отмеченных выше присущих ей вневременных эффектов "нормализации" мысли, обретает для наших фигур дополнительное значение – становится поводом и причиной их самоопределения. Таким образом, с одной стороны – со стороны работающей мысли (на рисунке стрелка "к" горизонту) и, с другой стороны – со стороны мысли рефлектирующей (стрелка "от" горизонта) возникает область мысли в виду горизонта. То есть, область работы мысли с грядущими состояниями современного (на данный момент) мира. В заметке #3 утверждалось, что именно таким образом устроена ОДИ, демонстрирующая множественную действительность рефлексии. Ее множественность создает различные контуры массива работ, весьма отличных от работ, проделываемых в культурных границах. Если грубо, то принципиальная, и экзистенциальная(!), новизна предстоящих работ оборачивается вполне проблемной ситуацией. В ней предстоит рискованное для мысли предприятие: принять то, что интуитивно угадывалось, прозревалось и, в конечном счете, полагалось в "зазор" горизонта и границы культуры как "более" реальное (по крайне мере, не "менее") в сравнение с "твердыми" фактами культуры. В предыдущих работах несамоопределившейся мысли современный мир с его языковыми и знаковыми средствами/возможностями, заключающими в себе "очевидные" феномены, был культурно ограничен (рисунок-2). В последующих работах уже самоопределившаяся мысль сама ограничивает культуру и, тем самым, образует реальность, дополнительную к реальности, сформировавшейся в культуре (пунктирный сегмент на рисунке-3). Таковое самоопределение возможно только и только как эффект и результат реальной, а не столько действительной рефлексии. Реальной, ибо рефлектируются реальные, а не действительные – языковые и знаковые ограничения и разграничения – в работе мысли. Постольку грядущие состояния мира, предвещенные феноменами мира современного, становятся подлежащими планированию. Это в случае, если рефлектирующая мысль руководствуется идеологией пространственного развития. И наряду с данным планированием подлежат трансформации сами феномены-предвестники. Это в том случае, если рефлектирующая мысль руководствуется идеологией метадизайна ("платформы" для взаимодействия проектирования, оргуправления и политики). Руководствоваться идеологией – значит, логикой здесь-идеального, в "просторечии" схематизацией (рисунок-4). 21 июль 2022 |
|
|
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
| 5. Эффекты и результаты рефлексии | Выделенные области – пространственное развитие и (мета)дизайн – различным образом манифестируют отмеченные эффекты рефлексии. Они также есть убедительная демонстрация практичности результатов, следующих за данными эффектами: где-то нейтрализующих, где-то элиминирующих, где-то преодолевающих свои "раздражители". К их числу следует отнести, как минимум, излишние разграничения и ограничения поведению и мыследействованию носителя усомневаемых приемов. Таковые разграничения и ограничения обнаруживаются им (уже не реактивно) в вырисовывающейся картине. Отчасти угадываемая, отчасти предвосхищаемая новообретенная картина возможностей поведения и мыследействования "вдруг" вступает в конфликт со "всегдашней" картиной положения дел и их оценкой. | Рисунок-4 выражает сущность, по крайней мере одну из сущностей, схематизации – вполне произвольное полагание/определение граничных значений культуры. Другими словами, произвольность состоит в замещении обстоятельств работы мысли именно ситуацией ее работы.
Только так следует истолковывать эффекты рефлексии как в ОДИ, так и в областях пространственного развития и метадизайна (с другими областями мысли и деятельности я не сопоставлял). Основной эффект там и там – в "раздвоении" мысли, будь она в своих основаниях философской или методологической. Разотождествляется исходная мысль (а) на мысль в уже материализованных и овеществленных языковых и знаковых обстоятельствах и (б) на мысль в ситуации самоопределения, где еще предстоит материализация и овеществление порождаемых знаково-языковых конструкций. Если то и другое в терминах рефлексии, то на мысль рефлектируемую и мысль рефлектирующую. Здесь важно, что вплоть до рисунка-4, изображающего схематизацию как итог трех предшествующих шагов рефлексии, обе мысли хотя и были соответственно рисунку-3 топологически устремлены встречно, но их "встреча" не была возможной. Дело в том, что во встречных движениях той и другой мысли задействовались собственные и потому независимые приемы в трактовке пройденного пути. Чтобы рабочая "встреча" состоялась, она должна предвариться обстоятельствами и ситуацией самоопределения. Именно в этом "месте", как наличной стороне культуры, и в это "время", как ее обратной стороне, закладывается возможность "встречи". На рисунке-4 графическая, здесь топологическая, "встреча" изображена как состыковка двух разнонаправленных, вверх и вниз, стрелок, здесь символов мысли. Семантически – это как бы перетекание смысла от одной мысли к другой. Необходимое уточнение: пунктирное окончание стрелки, направленной вверх, означает, что перетекание не происходит "гладко". Смысл, состоявшийся, длящийся и до поры ничем не прерываемый, будучи движим рефлектируемой мыслью к "встрече" с мыслью рефлектирующей, как бы дискретируется. Это означает, что перетекание смысла/содержания происходит фрагментами, порционно. Из чего следует, что генетически и логически возникновение области взаимоопределения не одномоментно, а имеет дление. Другая топология у противоположной стрелки. Здесь исходно дискретные, как бы пульсирующие смыслы двигают рефлектирующую мысль "от" горизонта "к" мысли рефлектируемой. У рубежа области взаимоопределения смыслы рефлектирующей мысли, до того дискретные, образуют континуум. Семантически – это непрерывное перетекание "зарубежного" смысла в уготовленные фрагменты и порции смыслов мысли рефлектируемой. Из чего следует, что генетически и логически установление рубежа взаимоопределения не импульсивно, а имеет непрестанность. 23 июль 2022 |
|||||
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
| 5.1. Эффекты и результаты рефлексии (моделирование рефлексии в практиках пространственного развития и метадизайна) |
Для моделирования рефлексии в практиках пространственного развития и метадизайна следует еще раз пройти все шаги/рисунки. Но только в обратном направлении: от рисунка-4 к рисунку-1.
Смысл данного прохождения в том, что представление о рефлексии, "извлекаемое" из ОДИ, имеет последнюю своим культурно-историческим основанием и контекстом. Данные основание и контекст необычайно значимы, о чем свидетельствует определение "канонической" ОДИ как метода коллективного решения сложных проблем в условиях неопределённости и неполноты информации. И постольку рефлексия в ОДИ рассматривается как весьма емкая модель рефлексии в практиках, контекст которых также должен быть в той или иной мере определен культурно-историческим и которые также характеризуются неопределенностью и требуют коллективного решения своих сложных проблем. |
 |
| Даже беглый и поверхностный обзор практик пространственного развития и метадизайна показывает, что они складываются и манифестируют себя, вне сомнения, в такого рода контекстах и на такого рода основаниях. А поскольку рефлексия в ОДИ выступает "двигателем" множества игровых процессов, то и рефлексия в намеченных вне-игровых практиках должна бы играть аналогичную роль. Сперва уточним это положение на примере пространственного развития, т.к. оно в отличии от метадизайна описано различно и не единожды. Итак, рисунок-4 изображает сущность пространственного развития, движимого рефлексией. Согласно рисунку, за счет схематизации, предпринимаемой мыслящими индивидами – одним, ориентированным на составляющие практику "вещи" и другим, ориентирующим практику "орудийно" – обозначаются рубежи взаимоопределения их устремлений, и складывается соответствующая рубежам область их совместного практикования. Важно, что устремления обеих фигур ориентированы горизонтом (той или иной деятельностной онтологией) и не важно, из чего и как устремления исходят. Главное – толчком тому для обеих фигур должна служить деятельность, все более совместная, будучи "приближаема" к горизонту. Позиции, философско-методологическая и методолого-философская, означают для обеих фигур глубинные, или предельные, основания их деятельности. Чем менее совместима для них отправная деятельность, тем большей "строгости" предполагает позиционирование, а именно, в максимально возможном соответствии со способами мысли и действия, означенными рисунком. И обратное: чем более совместимы нормы и способы деятельности в практиках обеих фигур, тем меньшей глубины основания предполагаются в их позиционировании. В предельном случае – полной совместимости – надобность в пространственном развитии отпадает. В другом предельном случае – невозможности какого-либо совмещения – проблематизируется сама идея и практика пространственного развития. Такой случай вовсе не гипотетичен: у одной из фигур может напрочь отсутствовать горизонт или деятельность подменена поведением, пусть даже изощренным. Практики/деятельности, стоящие за фигурками, должны либо воспроизводиться, либо расширяться, либо развиваться. На рисунке-4 мысль наших фигурок отправляется (нижняя стрелка) от одного из вариантов. В случае, например, воспроизводящейся практики данная мысль может заключаться в расширении ее границ и экспансии ее ведущего способа деятельности. Насколько это окажется возможным, зависит от того, как "встретятся" две определяющих друг друга мысли, обозначив достигнутый рубеж в своем продвижении, и как сформируется рабочая область последующего взаимодействия. Так как способ, принадлежащий одной фигуре определен объектами, а другой преимущественно средствами, то обоюдное их участие в схематизации функционализирует способы в работах по установлению рубежа и формированию его области. Допустимы два варианта. К примеру, в части рубежа ведущая роль принадлежит мысли, определенной средствиально, а в части области ведущая роль отводится мысли, ориентированной объектно. Или, напротив, в части рубежа ведущая роль принадлежит мысли, определенной объектно, а в части области средствиально. Тем не менее, в обоих вариантах схематизации между ними задается вполне однозначное рефлексивное отношение: "внутриобластная" мысль рефлектируется мыслью "зарубежной". Другое дело, что рефлексивные выводы будут различны. 31 июль 2022 |
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
| 5.2. Эффекты и результаты рефлексии
(о рефлектирующей и рефлектируемой мыслях) |
Спрашивается, почему именно мысль "зарубежная" рефлектирует мысль "областную"? Почему обратное хотя и мыслимо, но бессмысленно? Это справедливо только для пространственного развития и метадизайна? Или для любой и всякой мысли и деятельности, "стоящей" на культурно-исторических основаниях? Жесткий и вместе с тем принципиальный ответ: да, для любой и всякой мысли и деятельности, "стоящей" на культурно-исторических основаниях. "Стоять" на таковых означает, ни больше и не меньше, как иметь своим горизонтом деятельностную онтологию, но не объектную. Деятельностная онтология рисует нам мир как мир прежде всего грядущих его состояний, а не ставших. Грядущее состояния мира – это исторический мотив, исходящий из культурно-исторических оснований, ставшее мироустройство – их культурный мотив. Причем, культурный всегда вослед и вследствие мотива исторического. Итак, культурно-исторические основания различно мотивируют самоопределение, т.е. направленность мысли обеих фигурок, а именно, – исторически и культурно. Для того, чтобы снять возникающую здесь пафосность самоопределения, грозящей "спором" истории и культуры, обратимся к рисунку-3. В соответствии с ним самоопределение "областной" мысли происходит как в рефлексии довлеющих обстоятельств, так и в рефлексивной оценке возникшей ситуации (см. заметку про обстоятельства и ситуации). Следовательно, самоопределение и вполне вынужденно, и весьма взвешенно. Но тот и другой характер самоопределения "областной" мысли ориентирован исключительно объектно, данная мысль как бы "прикована" к объектам сложившихся обстоятельств и складывающейся ситуации. Тем не менее, подобное самоопределение не есть недостаток "областной" мысли, напротив, в нем – объектно ориентированном самоопределении – ее достоинство. Здесь требуется пояснение. Ответственность "областной" мысли состоит в объективации ставших – культурных – состояний мира. Иначе, вне их объективации, чему же на смену идти грядущим состояниям? А также, в какой мере или в какой части ставшие состояния мира могут войти в состав грядущих? "Первую скрипку" в объективации ставших состояний и в поиске способа войти им в том или ином виде в состав грядущих играет методологизирующий Философ. Он рефлектирует движение своей мысли к горизонту, "нащупывая" его ограничения культурой. На рисунке-3 это означено сплошным овалом. "Нащупав" таковые, методологизирующий Философ определяется с их статусом – это именно сложившиеся ранее обстоятельства или все же вновь возникшая ситуация? Эта дилемма обстоятельств-ситуации на рисунке-3 означена пунктирным обводом культурных ограничений. Первое, обстоятельства, как ни крути, следует учесть и принять. Т.е., осознанно и вполне добровольно согласиться с внешними ограничениями своих средств. И это несмотря на то, что в мысли средства уже дисквалифицированы, т.к. оставляют ее на "дальних" подступах к горизонту. Второе, ситуация, как ни странно, подталкивает рефлектирующую мысль методологизирующего Философа к возможности дальнейшего продвижения к горизонту. Таковая двойственность, неоднозначность позиции методологизирующего Философа в отношении своих средств вполне закономерна – он при всем своем внимании к объектам также не чужд внимания и к своим средствам. Но не только этим объясняется его двойственность, главное здесь – его "общежитие" с философствующим Методологом, т.е., с Другим (см. заметку #4). Что делает этот Другой в "общежитии" с методологизирующим Философом? Он дооформляет все еще как бы латентную ситуацию методологизирующего Философа до как бы полноформатной – до ситуации явно и недвусмысленно выраженного самоопределения. (продолжение следует) 08 август 2022 |
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
| 5.3. Эффекты и результаты рефлексии (содержания рефлектирующей и рефлектируемой мыслей) |
Итак, в чем выражается на данном "витке" рефлексии самоопределение методологизирующего Философа и что рефлектируется философствующим Методологом? Намётка пунктирного обвода на рисунке-3 "за" границей культуры означает пресловутые обстоятельства и ситуацию самоопределения обеих фигур. Данная намётка в решающей степени принадлежит философствующему Методологу. Напомню, что ему также, как и методологизирующему Философу, не чужда "двойственность". Наряду с присущим философствующему Методологу вниманием к средствам, он не оставляет без внимания и объекты. Они оказываются в центре его внимание тогда, когда требуется уточнение наличных средств для движения собственной мысли, а то и разработка отсутствующих. Именно с этой целью им рефлектируются "перипетии" мысли методологизирующего Философа. А последний понял, что подошел "к краю" и готов за него шагнуть. Шагнуть куда? |
|
| Графический ответ на рисунке-2: в границы языка и знака, раздвинутые для него философствующим Методологом. И если подобный шаг сделан, то мысль методологизирующего Философа начинает обретаться в культуре, особым образом регулирующей язык и знак. Особенность данной – уже технической – культуры в том, что она формируется и складывается как проекция горизонта, выступает его производной. Следовательно, ее язык и знак теперь – это средства раскрытия горизонта. Культура, осуществляющая себя отныне в своих технических языке и знаке в противоположность к нерефлексивному к ним отношению, – это фактически зримая перспектива в движении мысли к горизонту (см. Заметку #2). И как любая зримая перспектива содержит на своем горизонте точку схода для строящихся ею языка и знака. (продолжение следует) 11 август 2022 |
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
5.4. Эффекты и результаты рефлексии |
"Точка схода" языка и знака, рефлексивно фиксируемая на горизонте – это предстоящая кульминация средств мысли и действия, продвигаемых темой пространственного развития. А собственно, сама перспектива данных средств – это факт их изощренного совершенствования. Состоит оно в объективации и преодолении былых нерефлексивных ограничений "общежитию". Как возможно "общежитие" в той или иной своей форме на этом шаге рефлексии? Только и только при нацеленности языка и знака на уже упомянутую "точку схода", крепящуюся к горизонту, т.е., при нацеленности на схематизацию. Следовательно, перспективой – равно схематизацией – все более и более настойчиво проявляются в "этом" мире его грядущие состояния, т.е., становящиеся элементы искомого "общежития" (см. Заметку #3). А эмпирическая их фиксация – это уже дело рефлексивного свидетельства преодоления былых ограничений, чинимых языком и знаком. Это свидетельство мысли и действия, "выстраданное" нашими фигурами. Отныне их мысль исходит из очевидного: нет иных границ, кроме выраженных и фиксируемых в языке и знаке. Феномены любых и всяких границ – это лишь эпифеномены языковых и знаковых, ограждающих и межующих "туземные наречия". И поскольку таковые границы препятствуют искомому и главному, "общежитию", постольку должны быть сведены к своим источникам – к языку и знаку. В противном случае феномен границы выступает катализатором дальнейшего разделения и обособления, а таковое в свою очередь усиливает раздробление "языков" и "знаков". Здесь ни в коем случае не следует предполагать, что альтернативой схематизируемой "разноголосицы" может выступить нечто подобное универсальному языку, который суть знак, а равно универсальному знаку, который суть язык. Или нечто подобное праязыку "золотого века", в котором язык и знак как бы слиты в жесте и жестикуляции. Несостоятельность того и другого как альтернатив схематизации – в фундаментальной нераздельности "языка" и "знака", которая закрывает им возможность специализации и функционализации в отношении как средств, так и объектов мысли и действия. Их неразличенность закрывает и возможность самой культуры. А невозможность последней – это и невозможность "общежития". Ибо "общежитие" предполагает разность своих членов, а равно и разность их обстоятельств и ситуаций. Таким образом, перспектива языка и знака с их "точкой схода" на горизонте, схематизация, никоим образом не предполагает и не требует однородности включаемого в себя содержимого. Ни в объектном, ни в средствиальном смысле. 16 август 2022 (продолжение следует) |
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
5.5. Эффекты и результаты рефлексии |
На какого рода феномены в свете вышесказанного должно быть обращено внимание наших фигур – философствующего Методолога и методологизирующего Философа (рисунок-1)? Развернем вопрос про феномены в контексте пространственного развития и, напротив, свернем в данный контекст имена фигур на рисунке. Прежде всего необходимо отметить, что внимание обеих фигур, носящих пока присвоенные им имена, не может игнорировать вопросов, которым пребывать актуальными еще долгое время. Настолько долгое, насколько вызовы текущей промышленной революции современному миру не будут потеснены иными вызовами. А пока вызовы промышленной революции ставят наши фигуры перед, по крайней мере, двумя вопросами: (а) как возможно неэкстенсивное развитие при фактической невозможности, а то и недопустимости экспансии, в какую бы форму она не облекалась, и (б) если нет возможности развития "вширь", поскольку оно внешне ограничено, то как оно возможно "внутрь"? Забегая вперед, до ответа на два поставленных вопроса, искомым феноменам следует придать принципиальные характеристики. К примеру: феноменам не характерно изменение в виде роста, но они характерны усложнением; препятствия к усложнению принадлежат самим феноменам, но не их окружению; феномены в строгом смысле современны и постольку не относимы ни к прошлому, ни к будущему; фигурант, обращающийся к феномену заинтересован в другом фигуранте, который также обращается к данному феномену. А во что в контексте пространственного развития должны быть свернуты имена/позиции философствующего Методолога и методологизирующего Философа? При том, что их исходная "прописка" должна остаться в силе: первого преимущественно в средствах, второго преимущественно в объектах. Разумеется, дело пространственного развития многослойно или многоэтажно. Начинаясь с самого верхнего слоя, оно приводит в движение слои, все более глубинные. В другом ракурсе, начинаясь с самого нижнего этажа, приводит в движение все более высокие (далее будет использован образ слоя). Самый верхний слой знаменуют Политик и Сценарист, а под их слоем располагаются слои со своими именами (Исследователя и Проектировщика, Управленца и Аналитика вплоть до Представителей СРТ и Территории). В каждом слое внимание одного из парных имен/позиций обращено к средствам, другого к объектам. Политик озадачен ресурсами, то бишь, средствами ведения той или иной политики. Сценарист рисует ему картину с различными территориальными сценариями, в которых соответственно типу сценария обозначается соответствующий тип ресурса, то бишь, объекта. Не буду развертывать схожую логику всех слоев, а вернусь к рисунку-1. Итак, за фигурами философствующего Методолога и методологизирующего Философа в контексте пространственного развития следует видеть Политика и Сценариста. Сценарист – это Другой Политика. Можно даже так: сценарий – это другая сторона политики. На какие феномены современного мира обращено внимание и Политика, и Сценариста? Предположим, на ограниченность ресурсов как в объектном плане, так и в средствиальном. Следовательно, внимание с необходимостью обращено на два, как минимум, рода феноменов – на ресурсы и на ограничения. Политик и Сценарист на предыдущем шаге, "витке", рефлексии в лице философствующего Методолога и методологизирующего Философа (рисунок-2) уже поняли, что тот и другой род феноменов – это производные культуры. А, собственно, современный мир – это нечто иное, как ее, культуры, манифестация. |
|
|
И Политик, и Сценарист понимают, каждый по-своему, что системы языка и знаковые системы культуры амбивалентны. Они с одной стороны есть ресурсы – равно средства современного мира и с другой стороны есть его ограничения – равно объекты. Чем они оказываются для Политика и Сценариста "на самом деле", зависит от их самоопределения (рисунок-3). Обратить ограничения в ресурсы и, наоборот, ресурсы в ограничения, или же объекты в средства и, наоборот, средства в объекты возможно. Но эта возможность реализуется лишь отчасти – в "узкой" зоне "между" культурными границами и горизонтом (в топологии рисунка-3). Разверну эту зону как топологическое пространство рисунков с 1-го по 4-й. Когда и как появляется в ней смысл говорить о "взаимопревращениях" ресурсов и ограничений? Во-первых, современный мир рисунка-1 с его состоявшимися феноменами должен стать также миром, который в соответствии с рисунком-2 есть одновременно и культура с ее осознанными ограничениями. Во-вторых, наряду с ограничивающими системами культуры должны возникнуть согласно рисунку-3 обстоятельств и ситуации самоопределения, как предстоящего, так и сбывшегося относительно грядущих состояний мира. И, в-третьих, только в связи и на основе самоопределения относительно грядущих состояний мира возникает, согласно рисунку-4, осмысленная определенность во "взаимопревращениях" ресурсов и ограничений. Таковая осмысленность достигается усилием схематизации, цель и результат которой и состоит во взаимообращении средств и объектов мысли. 20 август 2022 (продолжение следует) |
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
|
В предприятиях и практиках мысли ММК взаимообращение средств и объектов, а здесь ресурсов и ограничений, известно как функциональный подход. Он выделен в оппозицию морфологическому. В этой связи вернемся к исходному тезису данной заметки. Согласно тезису, картина, рисуемая в морфологическом подходе, акцентированном на объектах, неизбежно вступает в противоречие с картиной, рисуемой в функциональном подходе. На рисунке-4 противоречие графически выражено "упертостью" друг в друга двух направленностей мысли. Одна направленность связана с нашими фигурами, т.е., с их наработанными и освоенными было приемами. Другая связывается с горизонтом – с интуициями, предвосхищениями, прозрениями… тех же фигур. Но в отличие от их наработанных было приемов таковая основана исключительно на "ухищрениях" мысли, еще не утвердившейся в нащупываемых приемах. Мало того, что обе направленности мысли "упираются" друг в друга, важно, "где" это происходит. Графически на рисунке-4 данное «где» выражено рубежом области взаимоопределения той и другой мысли. До рубежа результат взаимоопределения еще не был предрешен "в пользу" рефлектирующей мысли. Она накапливала "порции" смысла (пунктирная часть стрелки на рисунках 3 и 4) "вблизи" горизонта в виде интуиции, предвосхищения, прозрения… грядущих состояний мира. В то время как рефлектируемая мысль, начиная с обстоятельств своего самоопределения (рисунок-3), добавляет к наработанным было приемам (сплошная часть стрелки) "порции" дополнительного смысла (пунктирная часть стрелки), позволяющие ей выйти "за" культурные ограничения. Дело теперь, как говорится, за малым: рефлектирующей мысли, утвердившейся в приемлемости для себя следствий грядущих состояний мира, придется выстроить их картину. Данной картиной, строящейся на основаниях онтологии мышления и деятельности, фиксируется важный рубеж взаимоопределения рефлектирующей и рефлектируемой мысли. Что он означает для рефлектируемой? Рефлектируемая мысль, устремляясь "за рубеж", вынуждена либо принять данную картину, несущую в себе какую-никакую целостность предстоящего, либо остаться при былой своей. При этом в своей былой картине рефлектируемая мысль будет довольствоваться несвязными ("порционными") фрагментами грядущих и уже грянувших состояний мира. Не нужно гадать, что былой неотрефлектированной картине будет предпочтена новая, рефлектированная. В этом и состоит рефлексивный результат рефлектируемой мысли. Ее "линия" в преодолении ограничений современного мира в своем движении к его грядущим состояниям отныне совпадает с "линией" рефлектирующей мысли. А как иначе? Таков неукоснительный постулат деятельностного подхода – как границу назовешь, так ее и перейдешь. 26 август 2022 |
|
|
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
| 6. Продукты рефлексии | В каком смысле можно говорить о продуктах рефлексии? Кто, что и как может использовать эффекты и результаты чьей-то рефлексии в качестве продукта? В самом деле, не о собственном же употреблении собственных же продуктов должна идти речь: как никак, феномен и факт "общежития" не устранимы. Постольку помимо фигуранта изменяющихся приемов непременно должен присутствовать и Другой. Он обнаруживает себя сам или же выявляется искомым фигурантом. Другой здесь – это потенциальный или актуальный "интересант" изменений. Его потенциально или актуально заинтересованное к ним внимание предопределено обстоятельствами искомого фигуранта – "нормальными" или "экстремальными". "Нормальные" открывают фигуранту приемы, годные для работ, не планируемых, но общих с Другим. Из чего не следует недопустимость их корректив, а то и вычеркивания из былых планов. В "экстремальных" же обстоятельствах искомый фигурант лишен подобной возможности. Это предполагает от него безоговорочного принятия их рисков/вызовов. Из чего следуют весьма целенаправленные изменения его поведения и мыследействия в новоявленных формах "общежития". Разумеется, изменения в них направляются характером поведения и мыследействия Другого, который и предъявляется фигуранту. | В тезисе заметки #3 «Об аналогах обстоятельств, свидетельствующих о рефлексии» полагалось, что ближайшими аналогами ОДИ – культурно-исторической модели и "эталона" обстоятельств множественных процессов рефлексии – служат тематические области пространственного развития и метадизайна. Признанию последних ближайшими аналогами ОДИ также служат их культурно-исторические обстоятельства (см. Заметку #2 «Обстоятельства, требующие рефлексии»). Огрубляя, под таковыми будет и далее подразумеваться комплекс "нормальных", равно культурных, и "экстремальных", равно исторических, обстоятельств. Безусловно, культурно-исторические обстоятельства возникновения ОДИ отличны от культурно-исторических обстоятельств, обозначивших практику – области мысли и действия – пространственного развития и метадизайна. Тем не менее, в плане результатов и продуктов, "производимых" в процессах рефлексии, их сопоставление и возможно, и необходимо. Говорить о продуктах рефлексии в ОДИ и ее аналогах возможно только и только в плане "экстремальных" обстоятельств, предполагающих помимо собственно продукта еще и результаты. А собственно результаты, отвлекаясь от продукта, возможны любые и разные: прямые и косвенные, непосредственные и опосредованные, желательные и терпимые, идущие в актив и побочные... Язык не повернется сказать подобное о продукте. Поэтому продуктами рефлексии следует считать исключительно ответы на "экстремальные" обстоятельства. Ответом пространственного развития на таковые служит самоорганизация в форме многослойной деятельности, в каждом из слоев которой обнаруживается своя парная позиционная связка. Ответом на "экстремальные" обстоятельства метадизайна служит предложение себя как платформы со структурой трех функциональных мест: политического места, оргуправленческого и проектировочного. Следовательно, в данном случае двум исходным фигурам, ориентированным, напомню, преимущественно либо на средства/методы, либо на объекты, придется прежде претензии на то или иное место сначала предъявить результаты своей рефлексии, а именно, пройти "примерку" означенных мест. И только справившись с нею, фигуры в состоянии предпринять продуктивное действие. Чем различны по принципу решения "экстремальных" обстоятельств пространственным развитием и метадизайном? В случае идеологии и практики пространственного развития его мысль и деятельность мобилизуются "против" ограничений, которые чинятся им современным миром. Мобилизация действенна постольку, поскольку прозреваются феномены, связанные с горизонтом – с возможностями транс- и кроссграничного взаимодействия, а то и вовсе упразднения разграничений определенного толка. Постольку усилия мысли сосредоточиваются на анализе причин (механизмов), устанавливающих и воспроизводящих те или иные границы – на языке и знаке как их основаниях. Это с одной стороны, которая хотя и предполагает результат, но требует для его достижения массы ранее несвойственных, а то и непредвиденных работ (возвращаю к Заметке #2). Поэтому не стоит здесь говорить о продукте, если таковой чрезмерно многотруден как в своем изготовлении, так и в употреблении. Причина – в его нетехнологичности. С другой стороны, со стороны горизонта, в пространственном развитии изыскивается иная стратегия, снимающая в себе языковые и знаковые ограничения – схематизация, которая есть специфическое, внезнаковое и внеязыковое, выражение рефлексии. Именно в связи с ней возможно говорить о продукте. Схематизация-как-рефлексия ограничительных средств языка и знака и есть практический ответ пространственного развития на "экстремальные" обстоятельства. 30 август 2022 |
 |
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
6.1 Продукты рефлексии |
Выше были намечены контуры ответа на "экстремальные" обстоятельства со стороны практики пространственного развития. Теперь следует наметить таковые со стороны метадизайна. Что выступает для него в качестве "экстремальных" обстоятельств, решительным ответом на которые только и служит самоопределение, т.е., рефлексия над культурой? Если грубо, "экстремальными" обстоятельствами метадизайна выступает довление над мыслью и действием воспроизводящихся и ширящихся связок языка и знака. Ставшие, культурные, связки закрывают мысли и действию движение к горизонту, к грядущим состояниям мира. Пожалуй, одной из самых распространенных и нерефлексивно употребимых связок служит определение: «А это В». Если первое в данной связке выступает как знак, то второе как текст, и наоборот. Связь между ними закрепляется и воспроизводится культурой как бы раз и навсегда. Метадизайн против "вечности" подобного закрепления. Следовательно, в отличие от пространственного развития с его рефлексией границ и разграничений культуры, метадизайн рефлектирует культурные связи и отношения. Таковые есть также границы культуры, но особого рода, они – границы вдвойне, двойные границы. Рисунок-2, как в случае с пространственным развитием, так и в случае метадизайна заключает в себе этот смысл. Отличие для метадизайна лишь в том, что изображены не две границы, а одна – двойная. Теперь знак в изображении данной границы должен трактоваться как объемлющая система с заданным местом для языка. Функциональный подход в подобных обстоятельствах невозможен в принципе, самоопределение, ведущее к нему, исключено. И это самая что ни на есть экзистенциальный вызов мысли мысли и действию индивидов, двинувшихся к горизонту. 02 сентябрь 2022 |
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
6.2 Продукты рефлексии |
Чтобы детализировать данный вызов, следует конкретизировать различие и взаимодополнение пространственного развития и метадизайна в их рефлексивных на него ответах. Другими словами, сформулировать их продукты рефлексии. Предположу, и не без оснований, что продукт рефлексии пространственного развития и метадизайна должен рассматриваться с точки зрения реализации ими принципов и схем функционального подхода. В чем главная его идея? Сопротивляется преобразованию – принятию произвольно назначенной функции – не столько объект/вещь, его/ее материал, хотя и это имеет место быть, сколько вещь/мысль со своим материалом. Пространственное развитие в своем движении к горизонту, т.е. к снятию границ и разграничений своему движению, оставляет, тем не менее, в своем "тылу" нерефлектирующую мысль (рисунки 3 и 4). Оправданий у данной стратегии две: во-первых, в "тылу" остается культура с ее нормативным значением и, во-вторых, граница между должным и возможным схематизируется, что делает ее исключительно мыслимой, а не эмпирической. Но и виде мыслимой граница остается. Следовательно, функциональному подходу поставлен некоторый предел. Этому масса примеров в практике пространственного развития. Грядущие состояния мира лишь фрагментарно и отчасти входят в мир современный, производя в его ставших состояниях те или иные, более или менее значительные трансформации. Другое дело метадизайн. Он не "снимает" в своей схематизации-как-рефлексии знак и язык, а производит с ними своеобразный "трюк". Суть его в том, что дизайн конфигурирует знаки, будь то знаки культуры или мысли, и объекты/вещи, будь то объекты мысли или вещи культуры. Еще раз и чуть иначе. Знак как таковой, как означающее, а не автонимный знак, непременно предполагает означающее – денотат. В роли такового могут выступить как вещь/объект культуры (или мысли), так и вещь/объект самого языка (в том числе т.н. языка мысли). Функциональный подход дизайна состоит в следующем. Если знак берется как ставший, т.е. как знак культуры, то денотат задается как "пустое" место, как место, вакантное для наполнения целым рядом означаемых. А если в культуре ставшим берется именно денотат, то уже знак полагается в виде "пустого" места, наполняемого рядом кандидатных означающих. Подобные интервенции в связи и отношения структуры «знак-денотат» и операции с ее структурными элементами невозможны вне интуиций и прозрений горизонта. Прозреваемые в нем грядущие состояния и есть кандидаты для наполнения "пустых" мест структуры «знак-денотат». Элементы знака – означающее и означаемое – попеременно выступают вполне системами, как бы объемлющими "пустые" места структуры «знак-денотат». В этом и состоит, согласно рисунку-2, стратегия метадизайна, рефлектирующего нормативную роль языка и знака и, что важно, семиотически трактующего язык. 08 сентябрь 2022 |
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
|
Семиотическая трактовка языка – это необходимое условие самоопределения того и другого направления мысли (рисунок-3): элементы ситуаций и обстоятельств самоопределения должны быть зримы. А составляются таковые элементы при самом непосредственном и решающем участии искомых кандидатов на "пустые" места – прозреваемых грядущих состояний мира. И так как речь идет о самоопределении участников "общежития" (как ставшего, так и возможного) грядущие состояния должны буквально быть очевидны всем его участникам. Это безусловное к ним требование. Более того, грядущие состояния – кандидаты на заполнение "пустых" мест – должны быть зримы не только и не столько т.н. внутренним, отдельным и частным, взором, сколько вообще зримы извне, если обобщенно – взглядом Другого. Обеспечивается данное требование схематизацией, которой наглядно складывается область взаимоопределения элементов структуры «знак-денотат» (рисунок-4). Приемы и способы схематизации в идеологии пространственного развития и метадизайна различны. Следовательно, различны и продукты рефлексии. Различие будет разительнее, если вначале отметить совпадения и вынести их за скобки. Что касается совпадений, то обе идеологии предугадывают расхождение феноменов современного мира с его грядущими состояниями. Обе в связи с этим исповедуют отмену сложившихся границ и нацеливаются на поиск требующихся им приемов (рисунок-1). Та и другая обнаруживают ограничения "свободному" движению мысли и действия в языковых и знаковых системах (рисунок-2). И пространственное развитие, и метадизайн функционально переопределяют роль языка и знака, постулируя для этого неустранимость самоопределения, что для обоих есть основной результат рефлексии (рисунок-3). Обоим для закрепления данного результата требуется смена интуитивно прозреваемого горизонта рабочей онтологией, операционализирующей-схематизирующей их мысль и действие, – горизонтом как онтологией мышления и деятельности (рисунок-4). 12 сентябрь 2022 |
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
6.3 Продукты рефлексии |
Теперь об отличии продуктов рефлексии, проделываемой в идеологии метадизайна и в идеологии пространственного развития. Отличия следует выделять сквозь призму функционального подхода, задействуемого обеими идеологиями. До рисунка-3 отличия не принципиальны, если не считать трактовку границ, изображенных рисунком-2. Принципиальные различия в продуктах следует выделять, начиная с рисунок-3. Главный его фрагмент – обстоятельства и ситуация самоопределения. Согласно тезису Заметки #3, толчком к рефлексии служит осознание непредсказуемо растущего массива несвойственных до того работ. "Экстремальные" обстоятельства, напомню, – те, которых не избежать, а если и уклониться их, то ценой "потери лица", здесь – остановки движению мысли. Растущий массив работ обусловлен попытками "встречи" двух разнонаправленных мыслительных движений – отталкивающихся, с одной стороны, от культурных оснований и, с другой, от грядущих состояний мира (рисунок-3). Ясно, даже не взирая на графику рисунка, что "встреча" – функциональное или морфологическое совмещение тех же объектных представлений с одной стороны и полаганий с другой – не может состояться, если обе мысли будут держаться своих и только своих приемов/средств (про)движения. Вот здесь-то самое место и время "включить" той и другой мысли функциональный подход. Выскажу к "данному месту и времени" соображение: он невозможен вне самоопределения. Можно и более жестко: функциональный подход есть обратная стороне самоопределения. И он тем эффективнее, чем оно радикальнее. Действительно, как вне самоопределения возможно сменить отработавший свое подход, приводящий к ставшим объектам мира, на подход, требующийся ситуацией и обстоятельствами, т.е., ведущий к местам/функциям будущих объектов, связываемых с грядущими состояниями мира? |
|
|
|
| Если брать всю последовательности рисунков 1-3, то акты самоопределения вводят фигуры мыслящих индивидов в позиции, означенные выше пространственным развитием и метадизайном. А войдя в них, мыслящие индивиды становятся носителями идеологии снятия границ, чинимых грядущим состояниям мира. И таковое самоопределение-позиционирование актуализируется схематизацией области и рубежа взаимоопределения, скажем теперь, до- и после-рубежных средств и объектов (рисунок-4). Здесь и проявляется эффективность задействуемого функционального подхода. Мера эффективности зависит от способности той и другой рефлектирующей мысли взаимоопределять язык и знак. А поскольку взаимоопределять их требуется "через" границу мыслимого, то дело упирается в ее "прозрачность", "проницаемость" некоторой процедурой. Функциональному подходу, ведущему за собой пространственное развитие, предстоит "преодолеть" две границы – знаковую и языковую. Следовательно, он должен предпринять две процедуры. В самом грубом виде они заключаются в каком-либо уподоблении мест по "разные стороны" границ. В более тонком виде – в их сопоставлении по тому или иному основанию, более или менее широкому. Уподоблению или сопоставлению подлежат трансграничные объекты. Объекты же, напомню, есть производное языкового и знакового описания/полагания (рисунок-2) феноменов современного мира (рисунок-1). Основания для полаганий/описаний извлекаются, с одной стороны, из "практики", культуры современного мира и, с другой, составляются его грядущими состояниями, образуя тем самым область их взаимоопределения (рисунок-3). Насколько «язык» может быть определен «знаком», а «знак» «языком»? Ответ могут дать только опыты предпринимаемой схематизации. Пространственное развитие еще не выработало подлежащей себе схематизации. Тем не менее, ее начальные базовые схематизмы включают в себя отдельные элементы, определяющие одно другим. Так, некоторым определенным схемным изображениям ставится в соответствие определенное же текстовое значение и наоборот [связать с комментарием #5,5]. Их соответствие достигается в рефлексии при условии ее разных рангов (рисунок-4). Обретение своей, специфической схематизации – это дело перспективы расширения "практик" пространственного развития. Механизмом расширения выступает функциональная трактовка разграничений современного мира с точки зрения разделения труда как совместно-распределенной деятельности. Данная трактовка разграничений предполагает упразднения границ, препятствующих мысли и действию и учреждения им способствующих. 17 сентябрь 2022 (продолжение следует) |
|
|
| разделы | июньские заметки | развертывание заметок |
6.4 Продукты рефлексии |
Если пространственное развитие выступает территориальной (в различных планах) проекцией систем разделения труда (того или иного масштаба), то метадизайн сам служит элементом и функцией разделения. Таковая его способность, как было отмечено выше, обязана семиотической трактовке языка. А последняя – функциональному подходу, благодаря которому метадизайн создает специальные конструкции значений. Они отличны, с одной стороны, от сложившихся и препятствующих движению мысли и, с другой, необходимы в пересборке разграничений. Специальные конструкций значений – это материал для построения трансграничных знаний "внутри" метадизайна, в его "пространстве". Но что значит "внутри"? Феномен метадизайна потому и заслуживает методологического и философского внимания, что в него "втягиваются" различные деятельности и мыследеятельностные позиции, тем самым расширяя его "пространство". И сегодня даже трудно предположить его пределы. И постольку такое трансграничное знание, строящееся метадизайном, следует отнести к типу знания "вертикального" разделения труда. Другое дело, какие деятельностные и мыслительные позиции будут представительствовать от метадизайна данную "вертикаль". И дело не в именах, суть в том, что следует рассматривать метадизайн "шире" пространственного развития – известной проекции СРТ. Более того, следует допустить последнее вполне объектом метадизайна. Действительно, современный мир наглядно и убедительно демонстрирует нам производство метадизайном практик, не укорененных в культуре и/или в традиции. Таковые практики возникают в множащихся метадизайном "инверсиях" объектных и знаковых представлений, репрезентирующих "на данный момент" устройство современного мира. Об этом свидетельствуют и удивительные "превращения" метадизайном (а то и просто дизайном) вещи в знак с ее вполне достоверной "дематериализацией" (развеществлением и означением вещи), и его не менее удивительные "превращения" знака в вещь с его вполне ощутимой "материализацией" (овеществлением знака). Следует добавить: речь идет не только о знаке и вещи как таковых, но и о любом знаке и любой вещи без исключения. Остается сделать радикальный вывод из данной Заметки «Продукты рефлексии». В рефлексии второго ранга управляемые и координируемые процессы пространственного развития есть нечто иное как продукты метадизайна. 25 сентябрь 2022 (продолжение следует?) |
|
|
|
|
|