предыдущая версия сайта

ГЛАВНАЯ СООБЩЕНИЯ ТЕКСТЫ АЛЬБОМ ЕВГЕНИЙ АРХИВЫ ССЫЛКИ

СКАРЕДА / рассказ, фрагмент 4
начало: часть 1
Отлежаться не вышло. Спозаранку раздался телефонный звонок: "Номер не определен. Номер не определен". Ни так вот рано, ни слишком поздно все, кто мог Наталье Георгиевне звонить, не звонили, учитывая ее возраст. Ошибся кто-то. Жаль, теперь уж не доспишь, подумалось ей.
- Это Эльвира, я на вокзале, через полчасика буду, о`кей!
С некоторых пор по утрам плохо соображалось: как это с Курского вокзала до нас за полчасика добраться? По нынешним временам, метро да автобус - обязательно больше часа… На "леваке" если только, пока пробок нет.
Медлить подниматься было нельзя, хотя постепенно вставать ко дню - теперь Натальи Георгиевны постоянный стиль.
Извлекла с балкона кастрюлю с борщом, выставила разогревать и макароны, заварила чай. Хлеба не было ни в хлебнице, ни в морозилке. Про хлеб Наталья Георгиевна накануне совсем забыла. Пришлось замесить на быстродействующих французских дрожжах лепешку. Только успела положить лепешку на сковородку, запиликал домофон.
- Да! Але!
- Эльвира, - откликнулись внизу.
Только разогналась Наталья Георгиевна добавить, мол, тяни после щелчка дверь на себя, мол, этаж двенадцатый, квартира такая-то, но тяжелая железная дверь на входе, слышно стало, громко хлопнула. Значит, уже вошли, не тратя времени.
Ни словечка "лишнего", отметила про себя Наталья Георгиевна, как на проходной. Суперфункционально. Или будто совсем своя. А ведь всего-то пару раз с Юрой тут была. Пять лет не виделись.
Наталья Георгиевна отомкнула дверь "предбанника" - общей прихожей для четырех на этаже квартир, отделявшей их от площадки с дверьми лифта, вышла к лифту, кот Мишка, конечно, тоже был тут как тут: любил гостей по-джентльментски встречать и провожать. Дверь лифта открылась. Запахло "Fa". "Ну, конечно, утро уже, надо ж заправиться "свежестью" перед работой, потерпи, сейчас лифт уйдет, и хватит страдать", сказала себе Наталья Георгиевна.
При слабой освещенности лифта она сумела только угадать женскую фигуру рядом с чьей-то мужской.
- Сюда, Эльвирочка. Долго лифта не было. Не заплутали на этажах? - она вспомнила, что не называла Эльвире ни в первом телефонном разговоре, ни утром ни цифр входного кода, ни этажа, ни номера квартиры.
- Пусть внесут багаж, я пока здесь побуду, - сказала Эльвира, и какой-то мужчина молчком пронес в квартиру два чемодана, вернулся в кабину лифта, выволок оттуда еще четыре огромных сумки на колесиках, вкатил их в квартиру и так же молчком ушел. Эля с невероятного размера пакетом, потянув за собой шлейф "Fa", прямиком прошла в комнату, которую, когда они с Юрой гостили, им уступал "дядя Валя", прикрыла дверь. Наталья Георгиевна постояла в прихожей, загроможденной багажом, пропитавшимся в лифте "Fa", пошла было приоткрыть в кухне окно. В спину ей сказали:
- Теперь здравствуйте.
Наталье Георгиевне стало неприятно и от этого "Теперь здравствуйте", и от не проветренного "Fa", и она уклонилась от согласного ответа.
- Этот бессловесный мужчина был таксист?
- Иначе было бы не справиться.
- Конечно, - согласилась Наталья Георгиевна, - пойдем в кухню. Все - на плите, на полках - кофе, сахар. Ручки помыть и - вперед. Самостоятельно. Я, увы, еще не проснулась, прилягу.
- А мне через час в институт. Ключи для меня найдутся?
- От квартиры есть. От двух внешних дверей - с улицы и на этаже - нет. Придется заказывать.
- Давайте от квартиры.
- Мне нужно вспомнить, где эта связка лежит, поискать. Три года никто ею не пользовался. Не сейчас. Попозднее. Мне надо бы полежать.
- А где будете искать? Поищу сама.
- Но ведь не горит. Не пожар, - скрепя сердце, возразила Наталья Георгиевна. - Мне лучше сейчас полежать…. тем более, что проблемы это не решит; в дом-то Вы, Эльвира, только с моей помощью попадете. Домофон работает по обратной связи - через того, кто в квартире, то есть через меня, и "предбанник" мне же отмыкать…
- Я поздно хотела придти.
- Без входных-то ключей?
- "Предбанник" можно оставить отомкнутым, а в домофон я позвоню кому-нибудь из соседей, где окна будут светиться.
Наталье Георгиевне ударило в макушку, боль побежала по хребту. "Давление. Теперь на трое суток все разболится, буду, как инвалид".
- Мне надо принять лекарство, оно в комнате у меня, - сказала она, поняв, что нелюбимое "нет" придется произносить и от этого спазм сосудов еще может усилиться. Вернувшись в кухню и запивая лекарство, она внешне все еще спокойно проговорила, - дорогая Эля, прошу этого не делать. - Но, почувствовав снова болевой удар в макушку и в спину, осевшим от напряжения голосом целую тираду произнесла. - Что за форс-мажор такой, чтоб соседей ночью тревожить? Этого - нельзя! И на этаже - не одна же я живу, три квартиры соседей, каждого из них просить, чтоб предбанник не закрывал? Или прикажете мне дежурить у двери? Словом, прошу сегодня и пока не будет всех ключей возвращаться до десяти.
Часа через полтора, погромыхав в кухне, повозившись в "своей" комнате, Эля из коридора объявила:
- Я пошла.
Это означало, что Наталья Георгиевна, утишавшая головную боль, разлившуюся и по всему телу, должна была встать, чтоб дверь в квартиру не осталась открытой, и напомнить Эльвире, чтобы прижала она до щелчка дверь общей с соседями прихожей - того самого предбанника.
"Господи, как же все это непросто", мелькнуло было в сознании женщины, но сил думать не было, и, перетянув виски легким любимым своим белым шерстяным платком, она замерла на подушке, утишая нестерпимую гипертоническую боль, из тех упорных болей, каких она сильнее всего страшилась.
В ногах, вытянувшись всем бело-рыжим корпусом - белой лапой вперед, - спал кот Мишка. Такая неподвижная его поза обычно веселила ее, сейчас Мишка, словно чувствуя, что ей плохо, придвинулся к ней вплотную, излучая покой. "Господи, какое счастье, что домашние животные существуют и умеют дать почувствовать человеку это счастье. Чувствительность и любознательность такая, как у этого дворняжки, - иной раз и человеку на зависть".
* * *
К вечеру Наталье Георгиевне полегчало, и она - в угол дивана, картонку на колени - взялась за рукопись, которую ей как редактору нужно было к концу следующей рабочей недели дочитать. Оставалось для этого пять дней. Речь шла об утаенной любви Пушкина, о том, что пора бы прекратить таковую разыскивать. Наталья Георгиевна и заголовок в связи с этим поправила ("Искать ли женщину?"), и некоторые заумные, закрученные абзацы. Но и цитаты, а их было много, особенно Пушкинское, сверить ей хотелось. Хотя, похоже, автор рукописи был в этом аккуратен и вправду, как сказал ей, не полагался на интернет, где в Пушкинских текстах полно вранья.
Кот, насытившись, то носился поблизости от стенки к стенке, то замирал в нацеленной на что-то позе. Наталья Георгиевна называла мишкино оживление дважды в сутки инстинктом утренней и вечерней охоты.
- Хватит, хватит! - шумнула она на кота, - очень уж ты сегодня разохотился, сиди, сиди.
Мишка присел, он эту команду знал и почему-то вопреки кошачьему нраву этой команде подчинялся. Наталья Георгиевна погладила его.
- Умный, хороший, сиди, сиди.
И направилась к комнате мужа - там книжные полки, где и томики Пушкина. "Закрыта дверь. Несколько лет я ее не закрывала совсем". Толкнула дверь, не поддается, защелкнута дверь, пришлось, нажимая на пружинистую ручку, толкать от себя с силой. Женщину потянуло вперед, ноги не успели за телом, зацепились за оказавшийся на пути чемодан, от падения ее спасло то, что до противоположной стены с полками было всего три шага. И лбом по инерции ударилась она о книги.
Потянула было чемодан в сторону - убрать из-под ног.

- Шшш - шшш - шшшшшшшшшшш…и…, - раздалось странное резкое шипенье.
Наталья Георгиевна еще раз потянула чемодан за боковую ручку: "Колесики на шинах, наверное, шипят". Покатился чемодан беззвучно. Постояла, не шевелясь. Еще подождала, прислушиваясь неизвестно к чему. Никаких лишних звуков. "Померещилось, должно быть", решила. Оборотилась к книгам.

- ШШШШШШШШШ - и, ШШШШШШШШШ….

Будто из под окна устрашающе резко шипело. В правом углу. Наталья Георгиевна вся внутренне как остановилась. Прислушалась. Отступила тихонько от книг. "В том углу!".
Тот угол не просматривался обычно, потому что вплотную к окну - письменный стол с монитором, компьютером и принтером, вплотную к нему придвинут узкий столик со сканером, а у правой стены под углом к сканеру - еще и для бумаг квадратный столик, куда откладывались они по мере работы, под ним - пишущая машинка в чехле, в десяти сантиметрах от дальней ножки его на правой же стене - розетка для компьютерного провода. Затем тахта. И именно в том, непроницаемом для взгляда, углу снова раздалось:
- Шшшшш - шшшш - и - и - и

Кот задел провод!?
Ведь Мишка с младенчества своего "хвостиком" неизменно перемещается за ней, из комнаты в комнату, в кухню, в ванную, даже и в туалет. А когда подолгу сидит она за компьютером, он устраивается на полу слева от кресла, часами может сторожко спать, неизменно встряхиваясь, когда встает с кресла она. И сейчас он, видимо, увязавшись за ней, каким-то образом задел провод!
- Мишка!
…Женщина ринулась к розетке - немедленно выдернуть!
- Шшш - шшш-шшш-и!
Но розетка как розетка…
- Шшшшшшш…
Кота у розетки нет!
- Шшшшшшшш - и …
Опустившись на тахту и потерянно оглядывая комнату, Наталья Георгиевна пытается сообразить, как выяснить, что шипит, обводит доступное взгляду все, что на полу, наконец, обнаруживает, что Мишка, как впаянный, сидит в глубине под креслом, придвинутым к письменному столу, неотрывно вглядываясь вправо-вниз-вглубь, куда - то под его тумбу.
- Мишка!
Вроде, жив-здоров Мишка.
- Мишка!
Кот, ухом не поведя, едва заметно брюхом, неслышным охотничьим движением перемещается чуть-чуть вперед.
- Шшш - шшш - и - и …
Кот замирает. Наталья Георгиевна пытается заглянуть за тумбу.
И тут диковинно-дикое истошное визжание выталкивает ее прочь из комнаты.
Шшшшшш-ИИИИИИИИ…
Кот пулей вылетает за ней.

Когда, захлопнув злополучную дверь, приняв коринфар, энап и, сама уж не понимала, что еще, поотошла она от шока и в голове у нее вертелось почему-то, что что-то эльвирино караулит какая-нибудь игрушка-сторож, вроде бесконечно сочиняемых японцами миниатюрных роботов, засигналил домофон.
- Это Эльвира.
Разбитость была такой, что заводить какой - либо разговор с Эльвирой у Натальи Георгиевны не только не было сил, ей было все равно, что на самом деле вокруг происходит.
- Я сплю, - проговорила она и потушила у себя свет.
* * *
продолжение: фрагмент 5

для сообщений и контактов

архив сообщений
архив текстов
архив альбома