предыдущая версия сайта

ГЛАВНАЯ СООБЩЕНИЯ ТЕКСТЫ АЛЬБОМ ЕВГЕНИЙ АРХИВЫ ССЫЛКИ

СКАРЕДА / рассказ, фрагмент 7
начало: часть 1
Потом они целый совет держали.
Светлана не хотела понимать, как Эльвира могла себе позволить, не спросясь, привезти с собой кошку, даже если бы животное было нормальным.
Это - раз.
Второе, чего Светлана тоже принимать не хотела. Если Эльвира - медик, а по идее - вдвойне врач, поскольку специализируется в гериатрии, нацеленной на предупреждение и лечение болезней у стариков, - значит, не может не понимать, что появление ее персоны, незваной, в доме Натальи Георгиевны неизбежно нарушит привычный ей образ жизни. Одно только это будет для нее непростым испытанием, как, впрочем, и для всякого человека, особенно пожилого. Эльвира же преспокойно этим пренебрегла.
А тут еще и кошка, из-за которой угробиться можно.
Надо ли быть врачом, чтоб знать, в частности, что если у нее самой аллергии на кошек нет, то у других очень даже бывает. Значит, здоровье Натальи Георгиевны ей, по меньшей мере, было заведомо безразлично. Это - третье.
Выходит, у Эльвиры - или, что называется, отрицательная профессиограмма, то есть аттестацию на право быть лекарем она вряд ли бы прошла, или личностная патология: на свою цель летит танком, на других при этом плевать с десятого этажа. Скорее всего, то и другое вместе. Такие люди организуют свою жизнь, дезорганизуя жизнь других.
- Это - диагноз, - заключает Светлана.
Что касается кошки, не понимает она, много работавшая в своем институте с животными, почему взрослая кошка неспособна нормально воспринять одно лишь присутствие на расстоянии вежливо-любознательного, к тому же холощеного, стерилизованного, кота. Новорожденного Мишку, подобранного в зимнем подъезде, Светлана сама отпаивала из пипетки и несколько лет наблюдает его покладистый нрав.
- Кошку, должно быть, перегружают антигормонами. Ее, такую, и в приют поместить нельзя. Другие кошки от такой ее экспансивности в стресс войдут, лечить придется. Ей нужна только отдельное помещение, и там она, действительно, будет тише воды, ниже травы. В этом ее хозяйка права. Что получается? - спрашивает Светлана. - Для Вас, Наташа, получается пат.
- Получается пат, - кивает Наталья Георгиевна, - придется мне от дома Эльвире отказывать.
Сеня, до того молча слушавший мать, аж руками всплеснул.
- Не отказывать, а отказать! И немедленно! …Я слышал раз - по дороге к остановке, - как она говорила кому-то в трубку, мол, да, есть такое понятие - прожиточный минимум пенсионера, мол, да, пенсия по старости называется пенсией на дожитие. Эти сочиненные "социальными" чиновниками антисоциальные формулы отвратительны нормальному человеку. А она так запросто, чтоб не сказать приятственно, мерзость эту произносила. Вы говорите - врач! Геронтолог, епрст!
Наталья Георгиевна, знавшая Сеню все его двадцать семь лет, первый раз слышала, что он может ругаться. В их доме не употребляли ругательств. Всполошилась Светлана.
- Сеня! Что за скверна!
- Мама! Тут мало и сорокаэтажного мата! Если такой, действительно, есть.
- Есть, Арсюша, есть. дядя Валя рассказывал, как Виктор Конецкий, когда они были на каком-то дальневосточном корабле, специально за боцманом ходил, тьму тьмущую последних слов поназаписывал, - Наталья Георгиевна попыталась улыбнуться. - Нынче же скабрезности, похабщина у новомодных писателей - чуть ли не первые слова…
- …Тетя Наташа, немедленно надо ей отказать, я помогу ей переместиться.
- Начала-то она с того, что снимать жилье у нее денег нет. А сейчас получается, что не только деньги нужны, но надо найти тех, кто сможет ее пустить к себе с кошкой. Значит, хочешь-не хочешь, несколько недель придется перетерпевать. - Наталья Георгиевна опять попыталась улыбнуться. - И правда, Сенечка, время такое, что за все надо платить. За избавление от моей благоглупости тоже.
* * *
Вторая половина дня для работы пропала. Хотя за закрытой дверью остался не выключенным компьютер, там же и распечатка, которую надо было проверять, Наталья Георгиевна не решилась снова в комнату с эльвириной кошкой войти - "Придет Эля, подержит кошку.
* * *
Видимо, уже продублировавшая ключи Эля пришла заполночь.
Уставшая ее поджидать Наталья Георгиевна заснула, от звука открываемой квартиры проснулась и, расстроенная, долго маялась без сна.
Утром, когда Наталья Георгиевна еще не встала, в коридоре сказали:
- Я пошла.
И щелкнул замок.
* * *
Поразмысливши, позвонила Наталья Георгиевна в издательство, не дожидаясь завтрашнего дня, когда там готовую рукопись планировали получить: во-первых, людям нужно перенаметить свои дела, во-вторых, по нехватке времени она уже не может с этой чертовой кошкой в кабинете не запереться, то есть, запершись, их возможного звонка не услышит.
Сказалась приболевшей, сказала, что готова работа будет дня через два.

Дала Мишке печенки, подождала, пока он, осоловевший, свернется в ее комнате спать, придвинула к закрытым дверям тяжелую коробку из-под пылесоса - со сложенными туда еще мужем номерами журнала "Вестник древней истории", накопившимися за многие годы подписки.
Приоткрыла оконную створку в кабинете, - "жаль, что нет здесь такого, как в кухне, отдушника", - пока проветривалось, поболталась без дела в кухне. Компьютер ночевал включенным.
Как говорится, не разгибаясь, работала она с одиннадцати до двух, уже очень хотелось размяться.
Кошка Маняша - недвижным дымным клубком на тахте.
Наталья Георгиевна осторожно вышла из кабинета, на цыпочках прошла из коридора в кухню. Ненароком звякнула крышкой о сковородку, утробно зафыркал, задрожал, заскрежетал кран. "Воду отключили, вспомнила она объявление при входе в дом, с одиннадцати до шестнадцати. А что мы имеем? Пустой чайник и пустую посудину с фильтром. …Лед!".
Емкость со льдом стукнулась о дверцу холодильника, скользнула из пальцев, загромыхало алюминием. "Сколько же шума из ничего, огорчилась Наталья Георгиевна. Надо было потерпеть".
В этот момент в ее комнате бухнуло, будто с высоты на пол упало что-то тяжелое, потом - резкий удар, звон, треньканье, еще какие-то звуки.
- Мишка!
Кота она застала взъерошенным на столе, как попало валяются упавшие с него коробки с дискетами, ваза - вдребезги, еще раскачивается на полу округлый осколок.
Прозрачная, темно-красная, с роскошным поверху раструбом, зауженная в талии, чтоб держались в ней и крупные, и мелкие цветы. Замечательно устойчивая, хоть и высокая. Любимая ее ваза. Лет сорок назад в Горьком подарил ее Валентину мастер, выдувший ее прямо у него на глазах. - Будете, сказал, вспоминать наш Нижний. Валентин был рад, что довез ее домой невредимой.
Кот унесся из комнаты, он, видать, взбунтовавшись против изоляции, добивался компании, хорошо накуролесил. Спихнуты с телефонного столика мелкие предметы, со своего места над телевизором свалился будильник. Она собирала осколки, вслушивалась, работают ли часы, внушала себе, что разбита всего лишь ваза, что безотказному японскому будильнику сто лет, что остановившийся, даже если он мог бы работать, не завести, шурупчики на спинке поотскакивали, и искать их бессмысленно, что нынче можно купить японский же новый.

К компьютеру вернулась она, оставив обе двери открытыми. "Надоело громоздить вздор на бестолочь.
Кошек, ни той, ни другой, не видно.
Объявится какая - шугану".
Оглядываясь время от времени на тахту, на дверь, Наталья Георгиевна выправила дискету почти до конца. Перевела дух, глянула на тахту - пусто, оглянулась на дверь - Эльвирина кошка сидит за порогом, почти в коридоре. Мишке поблизости появляться нельзя!
- Мишка!! - вырвалось у Натальи Георгиевны, опрометчиво сработал ее защитный рефлекс: Мишка, откликаясь на зов, замаячил у входной в квартиру двери.
- Нет, нет! - пыталась исправить свою ошибку Наталья Георгиевна.
Мишка остановился.
Маняша рванулась вперед.
- ШШШШШШ - ИИИИ….
И - в стойке - лапами, лапами по мишкиной морде - бац, бац!
- ШШШШШШШШ….
- Маняша!
Бац - бац - бац!
- ШШШШШШ….
Мишка остолбенело принимал удары, не издавая ни звука, вдруг коротко пискнул и куда-то рванул.
Кошка неторопливо прошествовала в кабинет и, можно сказать, победительно возлегла на тахту.

Тебе нужно внутреннее равновесие, покой, работа, пусть и редко - нормальное человеческое окружение, тебе нужно прошлое и, пусть немного оставшегося упорядоченного будущего - пока осознаешь жизнь. А ты? Сама себе организовала ловушку, абсурдно транжиришь время и силы, избегаешь называть вещи своими именами.
Неделю немотствующая девица в доме. Утром - "Я пошла", к ночи - поворот ключа. На полдня - шлейф от "Fa", вонь, от которой меня воротит, днем - кошка, которой надо, донельзя вздрючивая нервы, подчинять жизнь.
Не тратясь даже на слова, что называется, невербально, в моем доме мне определили рамки, фактически уравняв меня с кошкой…
Дура ты дура, остановила себя Наталья Георгиевна, тут и думать-то нечего. В доме пахнет бесчинством, и Эльвира твоя - проворная хамка. Понимает это и прекрасно с этим живет. Ты в ее глазах - размазня, "свихнутая интеллигентка", чикаться, терять время, канителиться с твоими проблемами, даже если создала их она, ей недосуг. Сама сторона сущего, не та, где только личная польза, для нее не существует - nihil, ничто.
Увидела вдруг cебя Наталья Георгиевна никчемным заплаканным существом, седой головой уткнувшимся в подушку.
Переключись, сказала себе. Переключись!
Пошла душ принимать - передумала, сил не досчитываясь, стиральную машину через пень-колоду зарядила, двигаться не хотелось, попереключала телевизор, ни глазом не зацепилась ни за что, ни сознанием. Все те же, до неприличия примитивные психологи с подстать им их подопечными, чьи обыдленные роли исполняют безликие артисты. Все те же, годами, уже и десятилетиями, как мусором свалку, забивающие эфир еще более примитивные пошлые сериалы. Вульгарные шоу. Утилизованные ситкомы. Религиозный эрзац. Тараканьи полчища смехачей.
Все те же миссионеры насилия и их шайки, своры, головорезы, громилы, взломщики, налетчики, убийцы. И их словарь: убить, умертвить, ликвидировать, прикончить, уложить, убрать, пристукнуть, хлопнуть, ухлопать, пришибить, уколотить, угрохать, укокать, шпокнуть, порешить, пришить, выпустить кишки, вышибить дух, утрамбовать, утоптать….Способ сфабриковать формат безмозглости - шаблон, трафарет, стереотип, штамп, клише. Набит "ящик" махровым цинизмом.
Снова уткнулась Наталья Георгиевна в подушку, вспоминая телефонный разговор с бывшей золовкой еще из Курска, себя, потерявшую всякое соображение от растерянности. Вспомнить бы ей тогда, чего только за те телефонные минуты не перебравшей памятью, то, что спокон века люди знали, - золовка зловка… А им с Мишкой даже не золовка, а бывшая золовка досталась. Сплошная зловка… "Что и следует кон-стан-ти-ро-вать", вспомнилась Наталье Георгиевне шутливая подцепка мужа.
Увидела она себя и до одури перетрудившейся сглупу при спешной домашней уборке перед скоростным явлением Эльвиры. Если бы не устала тогда так, может, сразу же, тем же утром, когда та появилась, сумела бы с ней пообщаться толково, и не пошли бы дни колесом.
Несуразность, околесина, нескладуха в дому теперь еще и в мозгах ее, в чувствах, не говоря уж о раскачавшейся гипертонии, плюс угроза - ждать неопределенное время, пока Эльвира найдет, куда ей со своей кошкой переселиться.
Нет, так входить в положение девицы она больше не может…
Зависать в неопределенке она дальше не станет…
…Стоп!..
…Сегодня же потребую немедленно убрать из дома кошку, а в течение месяца переселиться, куда знает.

Приняв решение, Наталья Георгиевна почти успокоилась. "Когда бы ни пришла сегодня Эльвира, пусть кошку хоть на руках держит - дискету, пусть ночью, я сегодня доправлю, чтоб, как обещала, ее забрали".
Душ приняла. Белье выстиравшееся развесила.
- Мишка!
Мишки не видать. Как стреканул, не дав сдачи, носа не кажет.
- Мишка, Мишка! Иди есть.
Появившись не сразу, кот остался на пороге кухни, равнодушный к своему блюдцу. Нос расцарапан, правый глаз заплыл, едва открывается.
Опять было кошки заскребли на душе, опять ощутила Наталья Георгиевна никчемность свою: "Даже кошачья мишкина жизнь чужой кошке под хвост!".
Встрепенулась. "Мишку - лечить!".
Налила в чистое блюдце крепкого чая, развела в другом борную кислоту, сообразила, что в аптечке есть, хоть и давний, тетрациклиновый тюбик для глаз.
Мишка, зажатый между коленями, пока мордочку ему губкой промывали, раза два жалобно вякнул, не дрыгался и когда до глаза дело дошло, лизнул руку Натальи Георгиевны и тут же, в мгновенье, уснул у нее на коленях. Не зря говорят, что устают кошки быстро. Царапины на носу зеленкой, ваткой на спичке она смазывала уже спящему Мишке.
* * *
Под утро закончив работу, Наталья Георгиевна сказала Эльвире:
- Прошу вслушаться в мои слова. Сегодня заберут эту книгу, принесут другую. То есть доступ к компьютеру нужен мне постоянно. Вы виртуозно уклонялись от какого бы то ни было прояснения ситуации, а у меня одного только времени шесть дней ушло буквально кошке под хвост, плюс здоровье. Так несоразмерно я не могу платить за то, что опрометчиво не отказала вам, когда вы звонили в первый раз, хотя и ощутила уже тогда, что добра от этой затеи не будет. Еще и Мишка может остаться без глаза. Короче: не позже, чем через месяц, вы перебираетесь, куда найдете. А нынче, то есть сегодня, вы уносите из дома кошку.
Наталья Георгиевна собирала свои бумаги.
Эльвира стояла с кошкой на руках.
- Сильнее кошки зверя нет, - уронила она деревянно.
- Конечно. - Наталья Георгиевна совсем успокоилась оттого, что решение объявлено, внятные слова сказаны, что абсурду виден конец, даже улыбнулась мелькнувшим в голове ответам. - Конечно, - повторила она, отметив про себя мельком, что девица еще и заедается, умом финтит. - Конечно. Если кошатник, извините, - живоглот. Не избавите меня от вашей истеричной кошки сегодня, сегодня же она будет на улице.
Себе Наталья Георгиевна сказала: "Ты еще чего-то стоишь. Но не вздумай прилечь, будильника нет, в издательство проспишь позвонить". И все-таки прилегла.
На руках с кошкой появилась Эльвира.
- Cюда предлагаю переставить компьютер, - Эльвира шагнула к столу Натальи Георгиевны. - Некуда мне Маняшу деть. А так будет лучше.
На столе в привычном порядке разложены бумаги, те, что в работае, стопки - разобранное и не разобранное - из рукописей мужа, распечатки, черновики, переписка, лупа, лампа, ножницы, скрепки, резиновый клей, штрих, коробки с дискетами, очки. Под стеклом - нужные мелкие бумажки - номера телефонов, памятки. Глазу не хватает только разбитой Мишкой вазы.
Представилось Наталье Георгиевне, как со всем этим придется уплотняться, монитор, компьютер, принтер, сканер не поместятся на этом столе, значит, надо эвакуировать сюда и тяжелый письменный стол. Даже если они вдвоем справятся с этим, подходящей розетки в ее комнате нет, правда, есть удлинитель, даже два. А кто подключит аппаратуру? "Так лучше, говорит. Кому лучше-то?.. Но в самом деле, если не перемещаться, я загнусь, пока она жилье себе с кошкой будет искать".
- Без мастера технику не подключить. - О том, что один только вызов специалиста не по ее нынешнему карману, Наталья Георгиевна умолчала в силу обычной сдержанности своей.
- Знакомый у меня в институте есть. Он все это умеет. Я ему позвонила, ближе к вечеру он сможет придти.
Очень не хотелось Наталье Георгиевне еще столько сложностей городить, совсем уж привычки рушить. Живя одна, она успела хорошо усвоить: новые привычки вырабатывать мучительно, хуже, чем без тропинок по нехоженому полю продвигаться неверными ногами.
- Если у него своей кошки нет, можно ведь на месяц к нему вашу Маняшу пристроить?
- У него общежитие, туда нельзя.

"Все учла. Сметливая, надо признать. Туда нельзя. А остатки дней, драгоценных для другого, отравлять можно? А походя другого ставить перед фактом можно? Уже, видите ли, позвонила… Да уж бог с ней. …Без книг пока обойдусь, словари перенесу…", говорила себе Наталья Георгиевна. Постучалась к Эльвире.
- Надо предупредить вашего знакомого, что примерно через месяц, когда вы увезете кошку, придется на свое место все возвратить. Столы в моей комнате загородят все подходы - и к окну, и к балкону, и к шкафам. Мне не под силу такое количество заморочек.
* * *
Вежливый молодой человек лет двадцати, вполне приятной наружности, с рюкзаком за спиной появился около девяти, назвался Ильей, снял, почему-то за порогом квартиры, башмаки и, пронеся по коридору слабую отдушку "Fa", не мешкая, прошел за Эльвирой. Минут через сорок та вышла одна.
- Илья считает, что на все про все нужно больше двух часов.
То, что предстоит возиться допоздна, было очевидно, и Наталья Георгиевна согласно кивнула.
- Я понимаю.
- Нет, - быстро возразила Эльвира.
- Удлинители вот. Инструменты в стенном шкафу.
- Нет.
- Не поняла. - Наталья Георгиевна, действительно, не поняла.
- Лучше все сделать с утра. Пусть Илья сегодня останется здесь.

Все полторы недели с момента, когда раздался звонок из Курска, когда сама она мямлила в телефонную трубку, снова мгновенно проскочили в сознании Натальи Георгиевны. "Вот так это и называется - экстремальной интуиции у тебя не хватило… Нет, не так… Одного того, что с Юрой они расстались, для нормального соображения было бы довольно, чтобы не благодушествовать, несмотря на всю склонность к доброхотству. Вот она, фишка: тридцатилетняя бездетная холостячка с самозаточкой на так называемую самодостаточность. Говорят же, что из таких женщин образовалось уже целое племя. Слепоглухонемых ко всему и вся, что не пригоже им. Расчетливо-хватких, когда пригоже. "Косят" под businesswomen. Еще недавно - редчайший среди русских женщин психотип. И я напоролась еще не на самый крутой его вариант - на примитивно-циничную штукарку… Жаль, мальчишку. Как комолого бычка, залапала эта тварюшка".
- Нет, - ровно и твердо сказала Наталья Георгиевна. - Не пусть. Не останется. Пусть через полчаса также вашей кошки и вашего духу здесь не останется тоже. Через полчаса я звоню 02.

"Господи, что я говорю?! Ведь ни в какое 02 я не позвоню… Стоит ей сказать "извините", и…". В уме возникали все те оправдания поведению родственницы, какие уже не раз представлялись Наталье Георгиевне и до сей минуты - одна в сумасшедшем жестком мегаполисе, жить надо, учиться, денег мало, животное вон как бережет… А до того соображения, то в эти минуты доводы ее в защиту Эльвиры особенно несообразны, несуразны, что ведут они ее к новому витку обессмысливания ее повседневности, к проматыванию, к растранжириванию, разбазариванию ею же самой каждого божьего дня, Наталья Георгиевна не успела в мыслях добраться.

- Как брат твой, скареда ты! Хлам! - взвизжала от лифта Эльвира.

Медленно вздохнула Наталья Георгиевна. "Хлам!". Еще раз очень медленно Наталья Георгиевна вздохнула. Снова торкнулось в сознание - "Хлам!".
"Хлам. Рубище. Лохмотья. Отрепье. Вретище. Гуня. Неформат. Неконтекст.
…Неформат. Неконтекст… И все-таки… Все - таки прав тут, похоже, Арсюша: в помешательстве вся сердцевина. И речи… Как в поговорке, зловкина речь репьем торчит".
2007

для сообщений и контактов

архив сообщений
архив текстов
архив альбома