предыдущая версия сайта

ГЛАВНАЯ СООБЩЕНИЯ ТЕКСТЫ АЛЬБОМ ЕВГЕНИЙ АРХИВЫ ССЫЛКИ

СКАРЕДА / рассказ, фрагмент 6
начало: часть 1
"Так-то ты гонишь убийственные думы", попеняла себе Наталья Георгиевна.
Войдя в комнату мужа, закрыла сразу же за собой дверь. Включила компьютер. Нашла нужные томики Пушкина. Зарылась в текст.
На сверку цитат ушло часа два. Наталья Георгиевна с облегченьем вздохнула, оперлась всей спиной о спинку кресла, поняла, что в испарине, что в комнате очень душно, что устала она необычайно, будто работала много дольше.
Чтобы встряхнуться, переоделась, умылась. Посидев с чашкой кофе в привычном своем кресле в кухне, вдруг поняла: "Здесь-то замечательно свежо от приспущенной на сантиметр форточки, свежий воздух из кухни обычно циркулирует по квартире, и духоты в комнатах не бывает, конечно, если двери в комнаты не закрыты. А я столько времени просидела в бетонных стенах взаперти. …Действительно, замечательная форточка и замечателен человек, который ее сделал. Двадцать семь лет назад!".

Они с Валентином тем летом, только что получив ключи от новой квартиры, впервые рассматривали ее, казалось, внимательно: в ванной есть место для стиральной машины, кухня с электрической плитой, широкие окна, просторный коридор, встроенные шкафы, антресоль, балкон.
Двери соседних, тоже еще незаселенных, квартир были настежь. И у них - настежь. Муж, прилаживая какой-то оставленный строителями ящик, приноравливался ввинтить в коридоре лампочку под потолком.
- Посмотри балкон? Ты ведь хотела балкон?
- Хотела!
- Смотрела?
- Смотрю.
- Не слышу восторгов.
- На нем можно только постоять. - Не хотелось Наталье Георгиевне огорчать своим огорчением мужа, и, подходя к нему, она осторожно сказала, - балкон для проформы - тоже балкон. Бог с ним.
- Балкон для проформы, форточек вообще нет! Ящик сейчас развалится, у меня есть складной табурет. Форточки будем делать? - Все это разом весело проговорил высокий мужчина, нарисовавшийся в раме настежь раскрытой двери, - я уж стою-стою, думаю, когда меня тут заметят.
Форточек, действительно, не было. Они еще не успели этого понять.
- Давайте покажу, что в кухне. - Мужчина, предлагавший сделать форточки и назвавшийся Анатолием, шагнул на тот же хлипкий ящик ("Долго на нем нельзя, на секунду можно") - повернул верхний зажим оконной рамы, соскочив на пол, повернул нижний зажим.
- Тянете на себя двойную раму…
Выходило, что открыть можно было только цельную широкую, в треть окна, и - от подоконника до потолка - высокую створку. Если приоткроешь чуть-чуть, на всю эту высоту получается щель, из нее опасно и неприятно сквозит, сидит человек или стоит. Створка открывается так, что сквозняковая струя идет направленно на поясницу того, кто у плиты. Летом, в погоде была, казалось, тишина, но от щели - сквозняк. А зимой?
- Не зря, выходит, на наших архитекторов я зуб держу, - досадливо сказала Наталья Георгиевна, подумав, что "мужик этот очень вовремя с неба свалился".
- Без поясницы точно останешься. В соседнем доме, он уже с месяц как заселен, не дадут мне соврать. Десять минут, и потом будете добром меня вспоминать. - Объяснял Анатолий со спокойно-веселым добродушием, было видно: недоумение Натальи Георгиевны вполне принимает.
И хотя абсолютно непонятно было, как при сплошном большущем стекле с металлической рамой можно форточку сладить, да еще за десять минут, Наталья Георгиевна согласилась:
- Валя, сколько у нас денег?
- У меня в кармане десятка.
- За одну - трояк, - сказал Анатолий и раздвинул свою складную табуретку.
Пока раскладывались на подоконнике инструменты, - из небольшой кожаной сумки Анатолий извлек миниатюрное электрическое сверло, два коротких отрезка из алюминиевого уголка, алмазный резец, гаечки - шурупчики, шлифовальную шкурку, натянутую, как на лопатку для котлет ("изработается - легко сменить, это я сам себе сделал"), - рассказал Анатолий, что зарабатывает на жизнь таким вот способом уже с год, как только понял, что новые шестнадцатиэтажки имеют такой вот серьезный дефект и люди поняли, что он, Анатолий, предлагает им за недорого хорошее дело. Если перестанут строить в Москве такие дома, можно и другую какую полезную новоселам ручную работу делать, какая и самому понравится.
- Так Вы - молодой еще, наверное, и сорока нет?
- Тридцать шесть.
- Можно ж и на завод.
- Тогда я не смогу днем мальчишек по боксу тренировать. Боксер я. Бывший чемпион страны. На пенсии. В отставке. Бывшие спортсмены часто не могут к другой жизни привыкнуть. Пить начинают. Пропадают от этого. А я вот придумал зарабатывать очень неплохо, двое детей. Жена, насмотревшись, как среди нашего брата бывает, говорит, что ей повезло.
С тех пор две стеклянных пластины безотказно скользят по вертикали одна вдоль плоскости другой. Нужно тебе, чтобы в самом верху по горизонтали оконной створки было открыто, сделай без лишних усилий (не взбираясь, скажем, на табурет) любой палочкой легкий толчок по укрепленному у верхней кромки стекла кусочку "уголка" - толчок вниз. Так же легко приподнять стекло, форточку закрывая, полностью или частично.
- Лучше всего держать стекло приспущенным примерно на сантиметр. И летом, и зимой. Всегда будете нормально дышать, но ни пыли, ни холода, - уходя посоветовал Анатолий.
Где-то теперь выдумщик? Чем зарабатывает? Тридцать шесть да двадцать семь. Шестьдесят три года ему. Скорее всего, нищенской пенсией вынужден обходиться. Строить-то шестнадцатиэтажные дома не перестали, но теперь они совсем другие, с кучей прибамбасов pro condicione cujus-que, по состоянию каждого. А каждый новосел там, скорее всего, - денежный мешок. Так сказать, элита новой формации.

"Эк, куда тебя мыслями опять занесло! Оставь все, надо ж заканчивать с книгой! Соберись. Придумай, как сорганизоваться для работы", встрепенулась Наталья Георгиевна.
Убедилась, что "хвостика" за ней нет, закрылась в кабинете, придвинула к окну стремянку, держась за книжную полку, благо она доходит почти до окна, нарушила запрет дочери - подниматься не выше, чем на ступеньку, открыла верхний зажим оконной створки, приоткрыла ее нешироко, чтоб Эльвириной кошке не вздумалось пролезть. "Кошкой, и правда, совсем не пахнет, проветрится, засяду".
Пока проветривалось, повозилась в кухне, запаслась чашкой крепкого чая, чтоб, от компьютера не отходя, выправить хотя бы половину трехсотстраничного файла, сделать хотя бы наполовину то, что она могла бы сделать сегодня. Пусть контрольного дня у нее не останется, лишь бы завтра дочистить вторую половину файла. К сроку.
Только приладилась работать, Мишка стал карябаться в плотно закрытую дверь. Покарябается - толкнется, покарябается - толкнется, не уходит никак. Пришлось выйти, затворив спешно дверь, приманить Мишку лакомой и вредной для него, кастрированного, печенкой, накормить сверх меры, чтоб отяжелел и уснул.
Посидела в своей комнате на диване в том углу, где удобно было иногда - картонку на ноги - работать с бумагами и, не вставая, дотягиваться до телефона. Кот свернулся рядом, уснул. Совсем неслышно, очень старалась, она оставила спящего кота, тихонечко, очень старалась, плотно закрыла дверь своей комнаты, приставила для крепости стул, закрылась в кабинете.

Кошка Маняша сидела на тахте.
Наталья Георгиевна снова приладилась работать, говоря себе: "Ничего плохого не происходит. Почти всю предыдущую жизнь ты, как говорится, и на коленке работать могла, …оставь о прежнем думать, зануда… Сейчас перед тобой очень даже недурная книжка, автор - умница, поправок совсем немного. Трудись, сколько сегодня тебя хватит, остальное завтра".
- Радуйся! - сказал бы муж, - в своей, абсолютно не воспроизводимой шутливо-серьезной манере, стимулирующей равновесное состояние духа.
"Радуйся, работай… Страница 125".

* * *
Опустела большая чайная чашка. Выросла стопка отработанных страниц. "Можно и перекусить. Так бы еще с часок, тогда на завтра останется страниц пятьдесят. Все-таки я еще молодец".
Эту Натальи Георгиевны похвалу себе прервал резкий, требовательно-непрерывный грубый звук. Знакомый звук, но всегда вздрагиваешь от него - нажмет кто у двери кнопку, квартира взрывается фабричным ревом. После смерти мужа вместо сломавшегося квартирного звонка поставили такой вот неудачный новый. Очень она этот звук не любила. Но менять, значит, снова связываться с жэком, что себе дороже, да и нужен дверной звонок теперь редко. Тех, кто к ней приходит, она впускает через домофон, на своем этаже встречает у лифта, то есть им нет надобности пользоваться звонком у двери.
К тому же в какой-то момент она уловила: "ревун" взревел, значит, за стеклянной дверью предбанника чужой.
По осени и ранней весной деревенские предлагают картошку, лук. И купила бы, и - с благодарностью, но никак не переключатся такие продавцы хотя бы на половинную тару. Бери или сорокакилограммовый мешок, или ничего. Она и не берет ничего. Пыталась поначалу объяснять мужикам, ночующим во дворе в грузовиках, что в меньшей таре, не по пятьдесят килограммов, их товар расходился бы мгновенно и не приходилось бы так мытариться. Но каждый сезон дважды в год сюжет повторяется.
Орет "ревун".
- Картошка.
- Мешок?
- Сорок.
- Спасибо, нет.
В любое время года обманно проходят "через домофон" разнокалиберные тетки и бабки, настырно-заискивающе, невообразимо примитивно начинают тараторить про божественное, про собственного, лучшего из богов. Таким Наталья Георгиевна быстро научилась говорить "нет".
- У-у-у-у-у, - могло забасить во всю ивановскую, пока не добежит она, теряя тапочки, до стеклянной двери предбанника. - Да открывайте же!
- А вы кто? Стекло ребристое, сквозь него только угадывается - мужчина за дверью или женщина, да и то не всегда из-за тотальной моды на джинсы.
- Билайн. Вам надо расписаться.
- Вы ошиблись. Я ничего такого не жду.
- Рекламная акция. Распишитесь, и все, и дальше, как захотите. Откройте дверь, я вам все расскажу.
- Спасибо, нет.

Сейчас ревун, не прерываясь, взывал так, будто кому-то требовалась срочная помощь. Наталья Георгиевна ринулась на гудок, забыв захлопнуть за собой дверь, миновала прихожую, предбанник, ревун замолчал только тогда, когда тот, кто был за дверью, увидел несущуюся ее.
- Что происходит? Вы целый день не отвечаете на телефонные звонки. Я звоню-звоню!
- Олечка, Вы обычно едва касаетесь этого жуткого звонка.
- Звоню-звоню. Названиваю чуть не каждый час. Утром звоню - молчите. Днем - молчите. Стемнело - молчите. И сейчас не выходите долго. - Все это Ольга - друг и соседка ("Мой пол - твой потолок?" - выспрашивал лет двадцать назад маленький внук Натальи Георгиевны Ваня такого же маленького сына Ольги Сеню, пытаясь понять, почему их обе квартиры совсем одинаковые), обычно выдержанная Ольга разгоряченно выпалила одним духом.
Наталья Георгиевна взяла переносную телефонную трубку, оставляемую на день в коридоре, чтоб не бежать к аппарату в комнату, услышав телефонный звонок, если кашеваришь в кухне, нажала включение:
- Гудок, вроде, нормальный.
Ольга перехватила у нее трубку, приложила к уху, махнула рукой в сторону ее комнаты:
- У Вас на том аппарате определитель номера… Вы мне не хотите отвечать?
- Господи, Олечка, что Вам на ум пришло? Не было, Олечка, звонков.
- Как не было? Я раз пятнадцать звонила, подолгу ждала, гудков по десять. Сейчас проверим. - Ольга ринулась к комнате Натальи Георгиевны. - Что это у вас тут за баррикады, ноги можно переломать. Зачем стул-то на самом проходе? Уборка? Почему тогда в коридоре темень?
Наталья Георгиевна нажала выключатель:
- Нет, Олечка, не уборка, там Мишка закрыт.
Ольга оторопело уставилась на Наталью Георгиевну, по лицу ее пробежали замешательство, недоумение и даже смятение. Ольгу за двадцать семь лет их соседства Наталья Георгиевна впервые видела такой растрепанной в чувствах, такой тараторящей, не протолкнуться между ее слов.
- Зачем кота-то закрывать? Кто кошек закрывает? Вы его так наказываете? Что кот мог такого сделать? А кошачья еда, плошка? Тоже в комнате?
Ольга ринулась в туалет, в кухню, громыхнула стулом, убирая его с прохода.
- Олечка! - "Дверь в кабинет еще не закрыта", встрепенулась Наталья Георгиевна.
Ольга, как не слыша, вглядывалась в хорошо знакомое ей пространство.
- А Мишка-то где?
- Да вот он, наевшийся до одури печенкой, спит.
Плед на тахте бело-рыжий, кот бело-рыжий - под цвет, и правда, не сразу его тут увидишь.
- Уф! - недоумение и даже опаска не сходили с лица Ольги, она плюхнулась в хорошо знакомое ей кресло возле столика с телефоном, стала тыкать пальцем в кнопки аппарата, сбилась, снова потюкала кнопками.
- Это я, Сеня, мы проверяем, работает ли телефон. Да. Все. Нет, не все. Перезвони сюда.
Раздался нормальный телефонный звонок.
- Да. Работает. Спасибо, - ответила Ольга и с уже с почти успокоенным лицом повернулась к Наталье Георгиевне.
- Так что же это было?
- Олечка, сообразила я! Сейчас сообразила, что получилось. Идемте, - Наталья Георгиевна взяла Ольгу за руку и повела в комнату мужа. Светился экран монитора, тахта была пуста. - Побудьте в этом кресле, я поговорю с Сеней и сразу сюда вернусь. Побудьте, вздохните поглубже, у вас прямо-таки стресс, я сейчас приду, вместе побудем тут несколько минут, и все, надеюсь, станет ясно.
Наталья Георгиевна попросила Сеню позвонить ей по телефону, терпеливо, очень терпеливо подождать ответа, а если ни она, ни Ольга не ответят, позвонить им в дверной звонок и спокойно подождать, пока ему откроют. Затем она тщательно закрыла дверь своей комнаты, затем - так же тщательно - дверь за собой, возвратившись в кабинет.
- Душно тут, - сказала Ольга.
Наталья Георгиевна приложила палец к губам. Надо, мол, помолчать.
Ольга направилась было к двери - открыть, Наталья Георгиевна сделала отрицающий знак.
Минут через пять загремел ревун.
- Это, Олечка, Сеня. Он нам по телефону звонил, не дозвонился. Мы с ним уговорились - если не ответим, придет.
- Но не было телефонных звонков!
Рефлекторно побежав открывать Сене, Наталья Георгиевна забыла, что "эксперимент должен быть чистым", что все комнатные двери должны оставаться закрыты, что от общего оживления проснется Мишка. На бегу она ответила Ольге:
- Звонки были, но через две закрытые двери их не слышно.
Сеня поддакнул, поняв, зачем его просили звонить и так, и сяк:
- В нашем доме через пол-потолок, по вертикали - сильная слышимость, а по горизонтали - из комнаты в комнату, - если кого позвать, приходится почти криком.
Они уже втроем довольно нелепо топтались в коридоре.
- Через две закрытые двери… Поняла… Через дважды закрытые двери звонки не слышны! Зачем же тогда так закрываться? - Ольга снова непонимающе вглядывалась в лицо Натальи Георгиевны. - И причем тут кот?
"Право дело, предположить можно, что я свихнулась на старости лет", подумалось той, но объяснить ситуацию Наталья Георгиевна не успела.
Секундную заминку пронзил истошный визг:
- ШШШШШШШ - ИИИИИИИИИИИИИ!
- Ольга вскрикнула.
Пулей вылетел из кабинета кот.
Сеня рванул дверь кабинета на себя.
Наталья Георгиевна разрыдалась.
Потом об Эльвире, о том, что привезла та с собой кошку, о том, как во избежание вчерашнего своего шока, пыталась она изолировать любознательного Мишку от истерички Маняши, чтоб на компьютере работу закончить, рассказывала вперемешку со слезами.
* * *
продолжение: фрагмент 7

для сообщений и контактов

архив сообщений
архив текстов
архив альбома